Вздохнув, Мерик вложил меч в ножны. Разве у них есть выбор? Врата Вейра, укрытые в Цитадели, необходимо разрушить любой ценой.

Убрав с дороги тела, отряд продолжил путь. Фардейл, помахивая хвостом, убежал вперед, на разведку.

Весь этот бесконечный день они поднимались в гору, но, когда солнце коснулось темных западных пиков, наконец достигли перевала.

Мерик выбрался наверх одним из первых. Впереди раскинулась огромная котловина, настолько широкая, что зубцы далеких гор по другую сторону были едва видны. Тяжелый белый туман клочьями висел на ветвях более темных сосен. Но они служили лишь обрамлением для подлинного чуда горной долины.

На самом дне котловины лежало гигантское горное озеро Тор-Амон, темно-синее, будто полуночное небо, и блестящее, словно зеркало.

– Добрая Матушка! – охнул приблизившийся Могвид.

Мерик его отлично понимал. Посреди Тор-Амона возвышалась мощная арка из гранита. Волны накатывались на две опоры, за многие века вылизав их до блеска. Но на вершине дуги стоял замок – скопление башенок, балюстрад и стен. В его окнах угадывались отблески горящих факелов.

– Древнее жилище горных племен, – сказал Крал дрогнувшим голосом, не отрывая глаз от величественных строений. – Цитадель Ледяного Трона.

– Удивительно! – воскликнула Ни’лан, спрыгивая с тощего пони.

Арка и замок не только рвались к небесам, но и отражались в водах озера – казалось, будто смотришь на неразрывное кольцо. Зрелище восхитительное, но с оттенком негостеприимности. По нижней кромке арки, прямо под зубчатыми стенами замка, свисали тяжелые ледяные сосульки, столетиями намерзавшие из оседающего тумана и стекающих по камню капель, застывая в разреженном, холодном воздухе. Сосульки тянулись к воде и блестели в лучах заходящего солнца подобно клыкам невиданного горного хищника.

Мерик вздрогнул, ощутив темный голод, исходящий из этого места.

И не он один. Тайрус нахмурился.

– Оно там, – кивнул он на высокий замок. – Я чувствую его смрад.

– Что? – удивилась Мисилл.

– Гриффин, – ответил принц. – Врата Вейра. Разве ты не чувствуешь? Пульсирующая боль, будто в загнившей ране.

– Я тоже заметил, – согласился Мерик. – Черный голод, высасывающий любую жизнь. Дыра в ткани мироздания.

– А я ничего не чувствую, кроме холода, – стуча зубами, сказал Могвид.

– И я тоже, – добавила воительница. – Вы уверены, что это там?

Внезапно раздался слабый, приглушенный плач. Все обернулись. Малыш на руках Ни’лан кричал, его крошечные ручки и ножки силились разорвать пеленки.

– Дитя семени тоже чувствует это. Так же, как и я. – Нифай присела, пытаясь успокоить младенца.