Она подняла руку с бумажкой и прочитала молитву. Знала она ее почти как Шарт. Запнулась только дважды.

Мониган не стала сгущаться, чтобы ответить Имоджин. Она делала это, лишь когда опасалась что-то утратить. А сейчас она алчно ждала – и больше ничего.

– Слышишь меня, Мониган? – спросила Имоджин. Голос ее звучал по-особенному, звонко и торопливо, как всегда, когда она говорила о чем-то крайне серьезном. – Послушай. Я дам тебе то, что тебе очень понравится. Я принесу тебе величайшую жертву.

Мониган стало интересно. Салли тоже. Имоджин картинно взмахнула рисунком и зашагала туда-сюда под дождем: она произносила речь.

– Величайшую жертву, – повторила она. – Лучше, чем жизнь. Я отдам тебе честь и славу, Мониган. Тебе будут аплодировать полные залы, тебя станут приветствовать толпы. Тебе будут вручать награды, издавать твои биографии, ты будешь дарить незабываемые впечатления и другим и себе. Я отдам тебе годы прилежных занятий, Мониган, и безмятежность моего точеного профиля, склонившегося в размышлениях о прекрасном и о том, как донести его до других…

Имоджин сделала театральную паузу и взмахнула рисунком Неда примерно в ту сторону, где была Мониган. Молодчина, думала Салли. Умеет себя разрекламировать. Ну и что такого? Имоджин считала, что ее никто не видит, а с Мониган, похоже, именно так и надо разговаривать. Алчность Мониган залила низину до краев.

– Я приношу тебе величайшую жертву, – продолжала Имоджин. – Расцвет моей юности и красоты в сиянии софитов. Я отдаю тебе свое музыкальное призвание, Мониган. Нравится?

– Да, – сказала Мониган, надвинулась и забрала подношение.

Салли чуть не заулюлюкала. Ей хотелось обнять Имоджин. Но Имоджин отвернулась, совершенно вымотанная, и ее снова затрясло.

– По-моему, Мониган могла бы ответить хотя бы из вежливости, – сказала она. – Не что-нибудь, а величайшая жертва, между прочим!

Тут она расплакалась и бросилась вверх, к изгороди, окружавшей низину.

Салли отчаянно хотелось броситься за Имоджин, сказать ей, что Мониган отозвалась, согласилась на сделку, ответила «да». Но она точно знала, что сейчас Имоджин ее не услышит. А поскольку внимание Мониган еще было нацелено на это время, Салли пришлось обратиться к Мониган самой – в конце концов.

– Мониган, – сказала она. – Ты не можешь меня забрать. Я уже не совершенная жертва. Я вся разбита и переломана. Тебе придется довольствоваться призванием Имоджин. Оно совершенно, поскольку пока что существует только в ее воображении.