Увы, протестовать не имело смысла: адмирал Лонгстид в любом случае не собирался оставлять меня на Кеонге. Дипломатические достижения принцессы были материями деликатными, будто едва проклюнувшиеся ростки, и он не мог позволить мне затоптать их неуклюжими ножищами. А я бы затоптала – даже сама того не желая, в силу самого характера своего участия в последних событиях. Я похитила целигер, принадлежавший Йеланскому Военно-Морскому Флоту; я нарушила кеонгские тапу; я знала о том, что на самом деле произошло с Ее Высочеством, значительно больше положенного – естественно, адмиралу хотелось удалить меня из сих мест, пока я не натворила чего-либо худшего.

К несчастью, «Василиск» еще не годился для плавания, хотя припасы и материалы, предоставленные небольшим ширландским флотом, значительно ускорили ремонт. Посему нас – то есть, меня и изгнанного вместе со мною Сухайла, а также ни за что не согласившихся бы разделиться с нами Тома, Джейка и Эбби – поспешили спровадить на «Бойн», наименьший из трех кораблей эскадры, и переправить в Пхетайонг.

Расставание оказалось горьким. Перед отъездом я, нарушив брачный обет, дабы сдержать обещание свободы, развелась с Лилуакаме. Несомненно, уже мечтая о возлюбленном, она с ослепительной улыбкой поблагодарила меня за все. Конечно, с собою в Ширландию я бы ее в любом случае не взяла, да и самой ей туда вовсе не хотелось, однако как странно было прощаться с той, кто – хоть и совсем недолго, и всего лишь ради нелепого маскарада в угоду местным обычаям – а все же была мне женой! Впрочем, даже и это прощание вполне могло бы не состояться: с остальными знакомыми островитянами – например, с теми, кто повез нас в море для катания на морском змее – я не смогла перемолвиться даже словом. Мало этого: из головы никак не шли мысли о незавершенной работе. Я надеялась украдкой нанести визит на Рауаане, когда «Василиск» будет готов к отплытию, но теперь и это сделалось невозможным. Я больше не могла вернуться на вершину Ома-апиа для продолжения наблюдений за ящерицами-огневками. Я больше не могла расспросить Хили-и, что говорят сказания ее народа о существах, обитавших на проклятом острове, и поискать в них зерна истины, пережившие многие сотни лет пересказов и приукрашиваний. Все, что осталось – рабочие дневники, собственная память да окаменевшее яйцо, которое я забрала с адмиральского флагмана.

Последними словами Хили-и, сказанными перед расставанием, было:

– Не грусти. В тебе живет дух дракона. Ты умрешь, и твоя душа вернется сюда.

По-видимому, это должно было меня утешить.