Первым порывом было сжечь все эти письма и сделать вид, будто я никогда не получала их – в конце концов, иного обхождения сплетни и не заслуживают. Однако таиться от человека, которого все это также касалось, было бы непорядочно, и после долгого расхаживания из угла в угол (не говоря уж об изрядном количестве ругани) я отправилась на поиски Сухайла.

Нашла я его на берегу, невдалеке от гавани, сидящим на покрытом засохшими водорослями обрубке бревна с трепещущим на ветру письмом в руках. Страница была испещрена убористыми строками ахиатской вязи. Разглядеть большего я не смогла: увидев меня, он спрятал письмо, хоть и знал, что я все равно не в силах прочесть ни слова.

Но не могли же ширландские слухи так быстро достичь его родины!

– Что-то случилось? – спросила я.

Глупый вопрос: одно выражение его лица чего стоило! Пока я подходила, я заметила, что Сухайл был мрачнее тучи, хотя теперь эта мрачность сменилась покорностью судьбе.

– Вести из дому, – ответил он. – Мой отец умер.

– О… – протянула я.

Казалось, все слова разом исчезли из головы. А я-то терзалась из-за грязных лживых сплетен, как будто моя потрепанная репутация важнее всего на свете! Мне стало крайне стыдно.

– Мои соболезнования.

Сухайл покачал головой, словно отвергая невысказанные обвинения в скорби. О его семье я до сих пор не знала ничего – он отдалился от родных настолько, что даже не упоминал их имен. По-видимому, и разрыв с отцом, что бы ни послужило ему причиной, поводом для скорби не являлся.

– Благодарю вас, – сказал он, словно не сразу догадавшись, что простое мотание головой – не слишком-то пристойный ответ на соболезнования. – Однако боюсь, все это значит, что я должен вернуться в Ахию.

– Что? – заморгала я. – Прямо сейчас?

– Да.

Лицо его вновь помрачнело: казалось, под маской смирения оно превратилось в камень.

– Конечно; как глупо было спрашивать… В такое время вашим родным нужно, чтоб вы были рядом.

– Нет, дело не в этом… не совсем в этом. Скорее… – оборвав фразу, Сухайл вновь покачал головой. – Впрочем, неважно. Вот только отправиться с вами на Ала-асе-ама я не смогу.

Сердце сжалось в груди. Сама того не сознавая, я привыкла считать его участником нашей экспедиции, таким же полноправным товарищем и коллегой, как Том. Однако нас свел слепой случай, и ныне тот же случай уводил его прочь.

Прежде я уже писала о сожалениях при расставании с теми людьми, с коими познакомилась в путешествиях. Признаюсь, эта разлука оказалась горше всех остальных. Плечом к плечу со мной он перенес куда больше испытаний, чем кто бы то ни было другой, за исключением Тома; с ним я поделилась секретами, которых не могла открыть даже Тому. Наши отношения были далеки от респектабельных – и с последствиями сего обстоятельства мне еще предстояло столкнуться – однако я очень дорожила ими. Одна лишь решимость не омрачать завершение партнерства конфузом и смогла удержать меня от проявлений печали во всей ее глубине.