Я взял винчестер на изготовку и начал подниматься под крышу. Рамон вытащил из кобуры «Веблей – Фосбери» и двинулся следом.

Аарон Малк и в самом деле укрылся на чердаке. Он сидел в дальнем углу, прислонясь к покатым стропилам, сидел и не шевелился.

Иудей был окончательно и бесповоротно мертв.

– Опиум до добра не доводит, – вздохнул Рамон, подсвечивая мне зажигалкой.

Я ничего не ответил и прикоснулся к щеке покойника. Та была холодной-холодной, словно смерть наступила несколько часов назад. А под воротом рубашки на бледной коже явственно проступали синие отпечатки пальцев.

– Его убили, – сообщил я приятелю. – Утащили сюда, допросили и удавили. И сделал это не человек.

Рамон прикоснулся к шее иудея, вытер пальцы о плащ и отступил подальше.

– Темное дело, – решил он.

– Темнее не бывает, – подтвердил я.

Мы спустились с чердака, я забрал из каморки разодранный портфель с поцарапанным маузером внутри и предложил:

– А что если мы его не нашли?

– Вообще не нашли? – уточнил Рамон.

– Зашли в комнату и наткнулись на оборотня. За оборотня нам точно ничего не будет.

– Кроме денег.

– Кроме денег, – кивнул я. – Думаю, отпечатки челюстей подтвердят мою версию.

– Было бы неплохо, – вздохнул крепыш и направился вниз.

Я последовал за ним, выдвинул из-под стола с игровыми костями табурет и уселся на него, давая отдых усталым ногам.

– Надо вызвать полицию, – решил Рамон, – пока не вернулись хозяева и не выкинули нас вон.

– Пошли кого-нибудь из соседей, – предложил я, перезаряжая «Рот-Штейр». – Пяти франков за глаза хватит. А лучше никуда не ходи. Не знаю, что за тварь убила иудея, но она до сих пор может быть в доме.

Табурет я, к слову, поставил так, чтобы видеть и лестницу, и обе двери.