Я внутренне поморщился, но никак своей обеспокоенности не проявил.

– По паспорту я Лев, но давно покинул родину, поэтому привык отзываться на оба имени.

– Леопольд не имеет никакого отношения к кошачьим, разве нет?

– Я это знаю. Вы это знаете, – улыбнулся я. – Но поверьте, Адриано, крайне утомительно всякий раз акцентировать на этом внимание людей.

– О, тут с вами не поспоришь! Мою фамилию как только не коверкали! – Архитектор загородил Брандту дорогу к фуршетному столу и спросил: – Альберт, вы с нами?

Поэт с тоской во взгляде посмотрел на дирижабль, но отказываться не стал и махнул рукой:

– С вами!

В сопровождении десятка избранных гостей мы поднялись на крышу башни, где вдоль парапета были сложены в невысокие штабели газовые баллоны с маркировкой гелия: «Не». Гондолу дирижабля притянули тросами, закреплен был и спущенный трап, но под порывами ветра его заметно раскачивало.

Я к подобным вещам привык, а вот Лилиана вцепилась в мою руку, как цепляется в человека перепуганная кошка: трогательно и очень больно.

На входе нас встретил Джозеф Меллоун. В глазах миллионера мелькнуло явственное недоумение, но после секундной заминки он радушно улыбнулся и пригласил проходить в кают-компанию. Там уже был накрыт стол. Альберт и Лили взяли по бокалу шампанского, я с унылым видом оглядел угощение и ничего брать не стал. Есть не хотелось, употреблять алкоголь – тем более.

Лилиана заметила охватившее меня уныние, отнесла его на счет стеснительности и начала потихоньку нашептывать имена гостей, но, если честно, мои мысли были заняты грядущим разговором с Томасом Смитом. Встрепенулся лишь тогда, когда в просторное помещение вошли Адриано и Белинда Тачини. Раньше я видел супругу архитектора лишь мельком, а сейчас эта жгучая брюнетка в вечернем платье с открытыми плечами и длинных перчатках заставила задержать на себе взгляд. Она и в самом деле была невероятно красива. Но при этом слегка оторвана от жизни, будто ожившая работа гениального живописца.

Возможно даже Шарля Малакара.

Я некоторое время обдумывал эту мысль и покачал головой; если бы слепой рисовальщик и мог вытянуть подобный образ из чьего-то подсознания, то совершенно точно не из моего. Слишком опасная и одновременно ранимая красота. Уж не знаю почему, но женщины-вамп всегда больше пугали меня, нежели привлекали. А в этой еще и чувствовалась некая надломленность.

Лилиана проследила за моим взглядом и с легкими нотками ревности потребовала:

– Не пялься! Это невежливо!

Я постучал пальцем по дужке очков.

– Темные стекла – незаменимая вещь, дорогая.