– У меня здесь остались кое-какие дела.

– Да какие еще дела? Клуба больше нет! Все забрали за долги! – вновь попыталась переубедить меня кузина. – Поехали! Мы все заслужили отдых!

Альберт навалился грудью на подоконник, пригладил бородку, в которой за ночь пробилась седина, и присоединился к уговорам:

– Ты бы знал только, какой там воздух! А горячие источники! А небо! От горизонта до горизонта! Ночью – звезды! В городе ты таких звезд не увидишь за всю жизнь!

Поэту удалось зацепить меня за живое, я улыбнулся и пообещал:

– Приеду, как только разберусь с делами!

– Жан-Пьер!

Раздались два коротких гудка, паровоз тронулся с места, вагон дрогнул, качнулся взад-вперед и медленно пополз вдоль перрона.

Я побежал следом и сунул Софи бумажный пакет, в который отложил половину экспроприированных у анархистов денег, потом остановился и помахал рукой.

Жан-Пьер Симон с легким сердцем бросил бы все и уехал в Монтекалиду нежиться в горячих источниках, дышать целебным горным воздухом и любоваться бескрайним небом. Он бы смог обо всем позабыть. Он, но не я.

Кто я? В этом-то и заключался главный вопрос.

Прости, Софи, сначала мне придется выяснить, кто же на самом деле я такой…

Эпилог

Эпилог

В клуб я заехал буквально на пять минут. Там уже шла опись имущества, и Лука взирал на все с тоскливой обреченностью командира капитулировавшего гарнизона.

– Вино-то хоть припрятал? – с усмешкой поинтересовался я.

– И не только вино, – хмыкнул вышибала, но как-то совсем безрадостно. – Поделиться?

– Оставь себе, – разрешил я, достал из кармана пачку пятидесятифранковых банкнот, разделил на две примерно равные части, одну протянул Луке. – Держи, это тебе на лечение.

– Премного благодарен! – как-то даже растерялся громила от такой щедрости, спрятал деньги в карман и покрутил завитой ус. – Будет работа – зови.

Я похлопал его по плечу, кивнул и покинул клуб, должно быть, теперь уже навсегда. Жаль… В «Сирене» прошли лучшие годы моей жизни. По крайней мере, той ее части, которую я помнил…