Чувствовал ли он подобное теперь? А два часа назад? Нет, все это время он чувствовал тайны и загадки. Ну что ж, всплыло.

Его вторая половина… Его идеальная женщина.

А ведь он хотел выбрать, хотел сделать этот вывод сам. А теперь – «Вот тебе торт, который ты не заказывал, – жри и давись».

А история такая складная, такая слитная, такая счастливая: он жил там, любил Лайзу, наслаждался совместным бытом, был счастлив.

Тот Мак был. А что делать ему, не прожившему рассказанную историю?

Ведь он не помнит ту погоню, он не лечил ее, не делал ей массаж и не ставил иглы, не возил на ралли. Там он учил ее водить «Мираж» и «Фаэлон», а здесь лишь постоянно испытывал подозрения, что что-то с мисс Дайкин не так.

Теперь он знал правду. Легче? Нет.

Он сдерживал себя и сам же рвался на свободу. Пытался приструнить, заставить вести себя правильно, и чем больше пытался, тем сильнее росла агрессия.

«Теперь он должен пригласить ее на свидание. Должен».

Никому он ничего не должен!

Даже если они встретятся снова, как он будет смотреть ей в глаза – в эти ждущие любви глаза? Откуда заставит себя выжимать чувства, до которых не дозрел?

Ведь теперь должен…

Впервые в жизни ему хотелось скулить, потому что нет сильнее давящей силы, чем та, с помощью которой давишь себя сам. Моральные устои, жесткие принципы, четкое понимание, как должен вести себя настоящий мужчина, – они задавят его, он сам себя задавит. Вынудит себя пойти к ней и сказать то, чего на самом деле не желает, попросит прощения там, где не чувствует вины.

Жизнь – боль. А позавчера все было хорошо, позавчера он ждал ее в гости. Все треснуло по швам, и даже собственный дом вдруг перестал быть своим, потому что, оказывается, он был и «ее».

Она сказала, Дрейк знает. Означает ли это, что Дрейк тоже считает, что Мак теперь «должен»?

Нет, Дрейк никогда не наказал бы его подобным образом, не стал бы настаивать на близости с нелюбимым человеком – он учил их свободе.

Рен… и тот знает. Черт!

Хотелось рычать. И что теперь? Что делать, куда идти?

Внутри бурлила опасная смесь – росла агрессия, злоба, гнев. На себя, на нее, на ситуацию. Мозг желал переключиться на привычную волну холодного равнодушного спокойствия, но не мог – душили эмоции.

Ему нужно что-то привычное, что-то знакомое – то, что поможет успокоиться. Работа? Да, работа помогла бы снять напряжение.