– Так вот, когда человек ошибается, он платит за свою ошибку. Плохой встречей, событием, стечением обстоятельств. Получает в жизнь что-то, что заставляет его задуматься, а правильно ли он мыслит, поступает? С Карной вышло иначе – она обладала огромной мощью и интеллектом. И ошибки были для нее непростительны – я ее предупреждал…
«Как и для меня», – прозвучало от Дрейка неслышно.
– Когда она попыталась воспрепятствовать восстановления Сатаахе, Кристалл отправил очередное сообщение – запись – в Информационные Поля, и где-то перекопилось. Последняя капля, перебор и… бах.
Я молчала, ждала продолжения.
Человек в соседнем кресле созерцал листву темного сада, но видел не это – что-то из собственной памяти.
– Ее расформировали. Без права на исправление, на возрождение, на дальнейшую жизнь. В любом проявлении. Это страшно, Ди. Страшно, когда исчезает не только физическое тело, но также тонкие тела, а после душа. И все записи о ней. И Кристалл был ни при чем – он просто отправил запись. Никогда не знаешь, где перекопится… Никто этого не знает. Я раньше такого не видел.
Сверчки, редкое перешептывание листвы. Почти ночь. Я долго не решалась нарушить тишину – сложную, красноречивую, наполненную тревожным сожалением и чем-то еще. Облегчением?
– Значит, она все-таки попала «под колеса». Я тоже ее предупреждала.
– Правда?
Да. И есть ли теперь разница? Наверное, мне было не понять того, что понимал Дрейк: всей сложности устройства полотна мироздания, всей этой бесконечно невероятной в многогранности зависимости событий от поступков, до конца жизни не разобрать схему, состоящую из миллиарда слоев. Но он ее понимал – родился с этим пониманием.
– А ты?
– Что я? – мой мужчина смотрел на меня с улыбкой, и любовь его в этот момент казалась физически ощутимой, бархатистой на ощупь.
– Ты сделал все, что хотел?
– Сделал. И нашел больше, чем искал.
– Значит, ты счастлив?
– Я? – он долго смотрел на черное и далекое небо над головой. – Очень.
«Значит, все не зря».
Возможно, я произнесла это вслух, а может быть, просто подумала.
Нас обнимали сумерки мира, где все, наконец-то, встало на свои места.