Хорошо-то как после горячих источников сидеть на свежем, горьковато-солёном воздухе, и неторопливо смаковать ароматный дым. И чувство такое, что жизнь, вроде как пошедшая в разнос, устаканивается, встаёт на вполне себе приличные, достойные рельсы.

Тихий скрип гравия — уже севшая на лавочку Мутсу с удовольствием вытягивает ноги и, счастливо жмурясь, едва ли не мурлыкая, неторопливо набивает трубку табаком.

— Сиди, сиди, — отмахнулась Влада, заметив мою попытку встать. — Я не в форме, это раз, и сейчас ваше свободное время — это два.

— Можно вопрос?

— Нужно.

— Я о Муракумо. Она с ужина никому на глаза не попадалась… Уже пропесочена?

Влада, раскурив трубку, качнула головой:

— До Шинджу руки ещё не дошли.

— Можно просьбу?

— Валяй, — добродушно кивнула девушка.

— Понимаю, что девчонка накосячила, и, будь на месте Аиды простой человек — он там бы и закончился, но — можно как-то смягчить наказание? Готова понести всю глубину ответственности за неё.

Мутсу фыркнула:

— С чего это вдруг?

Я пожал плечами:

— В одной лодке сидим, — стряхнув пепел, некоторое время смотрел на тускнеющий огонёк. — Да и в воскресенье у неё праздник, не хотелось бы совсем его испортить.

Мутсу, неожиданно качнувшись, обняла меня за плечо и весьма бесцеремонно прижала к себе. Носа коснулся лёгкий, почти неуловимый аромат коньяка, а рука упёрлась в неожиданно приятно прохладную руку девушки.

— Ника, вот скажи, в ваших глазах я что — прям зверь зверский, ходящая строевым и вместо мозга думающая Уставом?

— Н-н-нет, — кое-как выдавил из себя дрожащим голосом.