— Пить, — кажется, что кричу, но из сухого горла только сипение раздаётся.

Доктор. В движениях, взгляде, мимике — чувствуется — это он меня достал из Тьмы. Или — не дал в ней растаять окончательно.

Понимающе кивнув, доктор — ни санитаров, ни медсестёр не видно — протягивает ко мне нечто, имеющее сходство с грушей. Медицинской.

— Тоник, — поясняет доктор. — Всё стерильно, питьевая груша только из упаковки. Для другой стороны — совсем другие наконечники и объёмы используются.

Зубы помимо воли сжимают силиконовый кончик — и под сдвоенным давлением — собственной тяги и пальцев врача — благословенная жидкость начинает потихоньку просачиваться в желудок, попутно наполняя жизнью иссушенные связки, слизистую — прочий ливер.

Три подхода. Досуха. Хоть груша и выглядит довольно внушительно — объёма в ней от силы грамм на стописят. Несерьёзно, в общем.

Зато в желудке приятная тяжесть ощущается.

— Полегчало?

Киваю.

— Тогда задам несколько вопросов, — тон утвердительный, по интонациям сразу понятно — хрена с два отвертеться получится. В подтверждение намерений доктора — в его руках появляются ручка и бумага, закреплённая на планшете-анкетнице.

— Имя помнишь?

Киваю.

— И?

А чего — и? Сам-то пробовал вспомнить, каково это — помнить буквы, помнить звуки — но не понимать того, как они ассоциируются?

Но — справился.

— К-коля, — голос сиплый, тяжёлый, при каждом звуке связки перенапрягаются.

— Коллет, значит… Или Николь?

Не слушаю эскулапа. Не слышу. Зуд в горле, першение — и боль, скручивающая гортань и связки.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих?

И снова здравствуй, Тьма.