Сердце у Сидни ухнуло вниз вместе с падающим металлическим прямоугольником. Ей реально нравился тот мобильник.
Серена закрыла балконную дверь и устроилась на спинке дивана лицом к сестре. Пистолет лежал у нее на колене. Она сидела так же, как любила сидеть Сидни (или, вернее, Сидни сидела так же, как это всегда делала сестра, – бочком, словно ей вот-вот придется вскакивать и бежать. Но если поза Сидни казалась готовностью к рывку, Серене каким-то образом удавалось выглядеть непринужденно и даже лениво, несмотря на оружие.
– С днем рождения, – сказала она.
– Еще не полночь, – негромко ответила Сидни.
«Сможешь приехать и погостить до своего дня рождения», – обещала ей тогда Серена.
Теперь ее сестра печально улыбнулась.
– Ты всегда ждала до наступления следующего дня, хоть мама тебе и запрещала, зная, что на следующий день ты будешь усталая. Ты не спала, читала и ждала, чтобы часы пробили полночь, и тогда зажигала свечу, которую прятала под кроватью, – и загадывала желание.
На спинку дивана было брошено пальто – то красное, которое Сидни скинула, когда Виктор сказал, что ей придется остаться, – и Серена начала крутить на нем пуговицу.
– Это было вроде тайного праздника, – добавила она мягко, – для тебя одной, пока другие не присоединятся к тебе и не начнут отмечать.
– Откуда ты знаешь? – спросила Сидни.
– Я же твоя старшая сестра, – объяснила Серена. – Это моя обязанность – знать всякое.
– Тогда скажи мне, – попросила Сидни, – за что ты меня ненавидишь?
Серена посмотрела ей в глаза:
– Это не так.
– Но ты хотела, чтобы я умерла. Ты думаешь, что я какая-то неправильная. Сломанная.
– Я считаю, что мы все сломанные, – сказала Серена, бросая ей красное пальто. – Надевай.
– Я не чувствую себя сломанной, – тихо проговорила Сидни, продевая руки в слишком широкие рукава. – Но даже если это и так, взамен я могу чинить других.
Серена пристально посмотрела на сестру:
– Мертвых нельзя починить, Сид. ЭО это доказывают. И потом, у тебя нет права пытаться.
– А у тебя нет права управлять жизнью других людей, – огрызнулась Сидни.