Незнакомец захлопнул водительскую дверь, и они остались вдвоем в пикапе, отрезанные от мира стеной дождя, стекавшего по запотевшим окнам. Хотя в любом случае на помощь со стороны рассчитывать не приходилось: парковка была безлюдной, с улицы не просматривалась, и даже если бы Нора выбралась наружу, ей не к кому было бы обратиться.

Он оказался очень крупным мужчиной, очень мускулистым, но Нору пугали отнюдь не его габариты. Его широкое безмятежное лицо абсолютно ничего не выражало; и это спокойствие, совершенно не соответствующее обстоятельствам, пугало Нору. А еще страшнее были его глаза. Зеленые глаза – и очень холодные.

– Вы кто такой? – Нора старалась не показывать своего страха, чтобы не провоцировать агрессора, способного в любую секунду перейти черту. – Что вам от меня нужно?

– Мне нужна собака.

Нора подумала: грабитель. Нора подумала: насильник. Нора подумала: психопат-убийца. Но ей даже на секунду не пришло в голову, что он мог быть правительственным агентом. Хотя кто еще мог разыскивать Эйнштейна? Никто другой не знал о его существовании.

– О чем вы говорите? – спросила Нора.

Он сильнее, до боли, вдавил ей в бок ствол.

Нора подумала о ребенке у нее в животе:

– Ну ладно, сдаюсь. Очевидно, вы знаете о собаке, так что нет смысла играть в эти игры.

– Нет смысла. – Он говорил так тихо, что Нора едва слышала его сквозь барабанную дробь дождя, стучавшего по крыше и ветровому стеклу.

Он стащил с ее головы капюшон куртки, расстегнул молнию и провел рукой по груди и животу Норы. На секунду Нора испугалась, что он к тому же еще и насильник.

Но он только сказал:

– Этот Уэйнголд – акушер-гинеколог. В чем твоя проблема? У тебя чертово вензаболевание или ты беременна? – Он практически выплюнул слово «вензаболевание», словно его вот-вот стошнит от отвращения.

– Вы не правительственный агент, – вырвалось у Норы.

– Я задал тебе вопрос, сука, – повысив голос до зловещего шепота, сказал мужчина. Он придвинулся поближе, снова вдавив ствол Норе в бок. Воздух в пикапе был влажным. Обволакивающий шум дождя и тесный салон пикапа – все это вызывало приступ почти невыносимой клаустрофобии. – Ну так что? У тебя герпес, сифилис, триппер, другая половая зараза? Или ты беременна?

Решив, что беременность избавит ее от насилия, к чему он имел явную склонность, Нора ответила:

– У меня будет ребенок. Я на третьем месяце.

И тут что-то произошло с его глазами. Какой-то сдвиг. Словно едва заметное изменение калейдоскопического узора из кусочков зеленого стекла одного оттенка.

Нора сразу сообразила, что ей не стоило признаваться в беременности. Это было худшее, что она могла сделать, но вот почему – непонятно.