Все остальные, внутри и снаружи дома, истошно вопили, пытаясь найти укрытие. Винсу пришлось перелезать через ограду соседнего участка, где, слава богу, никого не оказалось дома, но, когда он перетаскивал зад через забор, целая свора латиносов открыла по нему огонь с участка Веласкеса. Винсу едва-едва удалось унести ноги.
На следующий день после Рождества Винс встречался в Сан-Франциско, в принадлежавшем дону Тетранья ресторане, с Фрэнком Диченциано, доверенным капо семьи Тетранья, который подчинялся лично дону. Винс нервничал. В fratellanza были свои правила насчет убийств. Черт, у них был свой кодекс чести, касавшийся буквально каждого движения, они, наверное, и посрать без этого не могли! Однако к кодексу убийств они относились чуть серьезнее, чем ко всему остальному. Первое правило кодекса гласило: ты не должен убивать мужчину в кругу семьи, если только он не залег на дно и по-другому до него не добраться. Что ж, в этом отношении Винс чувствовал себя совершенно спокойно. Однако, согласно другому правилу, чтобы добраться до объекта, ты не имел права убивать его жену, или детей, или бабушку. Любой исполнитель, совершивший подобную вещь, по идее, должен был быть ликвидирован своими же нанимателями. Винс надеялся убедить Фрэнка Диченциано, что Веласкес – это особый случай, ведь еще ни одному объекту не удавалось целый месяц ускользать от Винса, и то, что произошло в Рождество в Окленде, было неизбежно, хотя и крайне прискорбно.
На случай если Диченциано, а значит, и сам дон, будет в такой ярости, что не захочет выслушивать никакие объяснения, Винс специально вооружился, причем не только стволом. Винс отлично знал, что если они будут жаждать крови, то набросятся на него всей кодлой и отнимут ствол, не дав им воспользоваться, как только он, Винс, войдет в ресторан, еще не зная своего приговора. Поэтому Винс обмотался пластичной взрывчаткой и приготовился взорвать их, подняв на воздух ресторан, если его, Винса, попытаются прикончить.
Винс не был уверен, что переживет взрыв. Конечно, в последнее время он вобрал в себя жизненную энергию стольких людей, что, вероятно, уже стоял у порога бессмертия, которого так жаждал, – или уже его достиг, – однако ему не суждено узнать пределы своих возможностей, не проверив себя на прочность. Если бы ему приходилось выбирать между необходимостью оказаться в эпицентре взрыва… или быть расстрелянным этими умниками, чтобы затем быть закатанным в бетон и оказаться на дне залива, Винсу, пожалуй, все же подошел бы второй вариант, дававший как-никак больше шансов выжить.