Ример поднялся.

— Какая разница, что я буду делать? Ты всё равно уходишь, — его голос звучал более хрипло, чем обычно. Хирка опустила руки. Тяжесть его слов упала на неё и разбила вдребезги всё, что, как ей казалось, она знает. Она нужна ему. Она думала, всё наоборот, и всегда было наоборот. Теперь Хирка взглянула на всё, через что им пришлось пройти, другими глазами. Он помогал ей во время Ритуала не потому, что ей была нужна помощь. Ему требовалось противопоставить себя Совету. Он протащил её через весь Блиндбол не ради неё, но ради себя самого.

Он заговорил, не глядя на неё.

— Я думал, что веду бой, который что-то значит. Я был Колкаггой. Я был слугой Всевидящего. Но ты права. Без Него это ничего не значит. Всё бессмысленно. Всё, чем я был, песком просыпалось через мои пальцы и исчезло. И слепые вернулись, поэтому ты уйдёшь отсюда, что бы я ни сделал. Я уже проиграл этот бой.

— Нет! Нет, Ример. Ты не слышишь? Ты помогал мне выжить, чтобы я смогла уйти! Мы уже выиграли этот бой!

Он подошёл ближе к ней.

— Мы выиграем, когда Колкагги услышат то, что я скажу. Когда они поймут, что сражаются на стороне врага. Миром правит не Эйсвальдр, Хирка. Миром правит тот, на чьей стороне Колкагги. Когда они услышат меня. И когда мы убьём Урда Ванфаринна, ты сможешь остаться. Тогда мы победим.

Хирка слышала эхо слов Илюме. Колкагги. Это последнее, что слетело с её губ перед смертью. Хирка посмотрела на Римера и почувствовала проблеск надежды. Она отдала бы всё, что угодно, чтобы он оказался прав. Он был Колкаггой, он мог остановить Урда. И она смогла бы остаться, смогла бы жить здесь, в Равнхове. Здесь никому нет дела до гнили.

Надежда погасла в тот же миг, как она подумала об этом. Это безнадёжно. И всегда будет безнадёжно. Даже если Римеру удастся свалить Урда, даже если он займёт кресло и остановит войну, даже если она сможет остаться здесь, она никогда не станет частью его мира.

Вероятно, она сошла с ума. Она гонит его обратно в тот мир, где никогда не сможет дотянуться до него. Она больше никогда его не увидит. Она пристально смотрела на Римера и пыталась выжечь в своей памяти его образ, чтобы никогда не забывать. Белые волосы и волчьи глаза.

— Дай мне несколько дней, Хирка, — он подошёл к ней и остановился так близко, что она чувствовала тепло его дыхания.

— Для чего? — она прижала руки к бокам, чтобы они сами по себе не поднялись и не прикоснулись к нему.

— Восемь дней. Может, девять. Если за это время я не вернусь с известием, что Урд мёртв, ты можешь уходить. Но не раньше.