Когда Линдри почувствовал, что листы настоялись, он разлил чай по двум чашкам, которые поставил перед Хиркой и Римером. Потом забрал поднос и оставил их наедине. Пар поднимался над чашками и обрамлял лицо Римера. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза белыми волчьими глазами, видными сквозь пар. На этот раз они жаждали крови из-за нанесённого оскорбления. Хотели сражаться. Чувствовали себя преданными.

Римеру не было нужды задавать вопросы, всё его существо ждало объяснений. И вся его поза говорила, что никакое объяснение не будет достаточно убедительным. Хирка провела рукой по лицу и оставила её на некоторое время на подбородке, собираясь с мыслями. Она вновь увидела боль в его взгляде. Когда ей показалось, она знает, что сказать, она открыла рот. Но снова закрыла. Сказать было нечего. Она отпила чай. Ример к своему не прикоснулся.

— Ты сейчас уйдёшь. Сегодня ночью. Разве не так? — Его хриплый голос был полон извращённой радости от сознания собственной правоты.

— Я уйду.

— И ты не собиралась об этом рассказывать.

— Нет. Нет, я не собиралась об этом рассказывать.

Ример вскочил так резко, что стол опрокинулся набок. Чашки упали на пол. Он указал на неё. Его глаза стали чужими, как будто Ример ушёл, а в его теле поселился кто-то другой. Она не находилась в такой близости от него с момента падения зала Ритуала. С того момента, как Поток разорвал её на части. Может быть, его он тоже разорвал? Может быть, разорвал до такой степени, что он хочет её убить? Это был бы лучший способ уйти. Всё лучше, чем то, что она собиралась совершить.

— Что ты будешь делать, Хирка? Спалишь лачугу и побежишь через лес в Равнхов? После всего, что мы сделали?! — он замолчал и вновь посмотрел ей в глаза. — И что же в таком случае делать мне?!

Этот простой вопрос тяжким грузом лёг на лечи Хирки. Речь не о ней. Речь о тяжести мира. Ример нёс её на своих плечах, но не знал, что с ней делать.

Она встала. Его взгляд стал блуждающим и смягчился.

— Они попросили тебя уйти. Они вынудили тебя. Так обстоит дело, — в его голосе послышалась тень надежды. Она покачала головой, подошла вплотную к нему и порадовалась, что друг не попятился. Поток узнал её и потёк по ней спокойными волнами. Он был грустным и всезнающим, способным стереть острые углы. Он обнажил беспокойство, и от этого с ним стало легче справляться.

— И что же в таком случае делать мне? — повторил юноша более равнодушно. Устало. Позади него ветер плакал вместе с Потоком. Она коснулась ладонью его скулы и внимательно на него посмотрела. Выжгла его в своей памяти, чтобы забрать с собой этот образ.