– Зимородок, – напомнила она, раскрыла и приподняла хвост.

– Все до единого. Клянусь.

А потом уже не было никакой нужды в заданиях, поскольку Дарр Дубраули знал: его всему научила бедная мертвая Лисята, давным-давно, когда выбрала его, хотя он не выполнил ни одного из ее безумных поручений. Их и не нужно было выполнять, только принять, но принять всерьез, «всем сердцем», как научился потом говорить Дарр Дубраули. Этого не уразумел никто из ее молодых ухажеров, и Дарр не знал, верно ли это для любой самки или только для некоторых – таких, как она, черных, как она; не знал, знает ли она, что все эти задания не имеют значения ни для нее, ни для него, что они – ничто, что они исполняются в тот миг, когда она называет их ему, когда он называет их ей: Зимородок, полет под луной, людская телега, детеныш Куницы, горный кварц. Потому что они уже летели вместе – в шорохе крыльев и хвостов, а потом снова, и все было сделано.

Еще кое-что.

– Моя родня тебя возненавидит, – сказала она. – Они вас всех ненавидят.

– Улетишь со мной, – сказал он. – На поклюв, в мои владения.

– Там возненавидят меня. Точно.

– Нет, – уверенно сказал Дарр. – Я там Старший, самый большой из Больших. Никто не посмеет.

Она подобралась ближе к нему.

– Да-и, – прошептал он ей, – нда-и, дайя, на.

– А как там у вас?

– Хорошо. Чудесная страна.

– А вишни там у вас есть?

– Вишни?

– Я люблю вишни.

– На Вишня, – сказал он.

– Что?