Раньше доктор Гергесгеймер ненавидел Ворон, теперь он их собирал.

Но если так, почему потом трупы выносили в ушатах на задний двор – не сам доктор, а другие люди, – складывали вдалеке в кучу, окатывали чем-то из красной канистры и поджигали? Черный дым от горящих черных птиц. Дарр Дубраули вспомнил страну под аббатством, горящие ямы, куда попадали неудачливые души Людей, почерневшие, искореженные, одновременно мертвые и живые. Но то было в Имре, где такое возможно. Эти Вороны умерли – умерли, и всё. И все равно его пробирал ужас: мертвых Ворон поднимала сила пламени, они словно шевелились, пытались спастись. Он не мог на это смотреть – ни одна Ворона не смогла бы! – и улетел.

Но вскоре вернулся.

Таково терпение мести: когда Дарр не ел и не спал, он следил за домом Гергесгеймера и выяснял, что там происходит. Занятие скучное, но необходимое. Когда зима вступила в свои права, он стал реже видеть дочь Улитки на насесте; подобраться к ней незаметно было сложнее, чем в доме Анны Кун, и не здесь и не сейчас доктор должен был его увидеть. Падал мелкий снег, и ветер катил его по ровным полям, складывал в сугробы, сдувал с островерхой крыши фиолетового дома, точно клубы дыма. Ворон больше не приносили в дом и не сжигали, но одним теплым утром к задним дверям дома подъехал фургон, и возница с доктором погрузили туда деревянные ящики, набитые проложенными соломой бутылями. Один из ящиков развалился при погрузке, и несколько бутылей выпали; доктор Гергесгеймер пришел в ярость и накричал на возницу. Деньги перешли из рук в руки. Фургон уехал, а доктор выдохнул облачко пара и скрылся внутри.

Когда Дарр решил, что это безопасно, он спустился на землю и рассмотрел осколки бутылей. Черная жидкость из них окрасила снег; Дарр Дубраули попробовал ее. Ничего более горького он никогда не чувствовал на языке. Но что-то в этом вкусе показалось ему знакомым, почему-то напомнило ему горящие тела Ворон. То же самое, что бы это ни было.

Шум в доме заставил его взмыть в небо.

Оригинальная поттаваттамская кроветворная и пищеварительная настойка из вороньей желчи доктора Гергесгеймера. Вот что, наверное, содержалось в бутылях. Откуда я это знаю? Потому что реклама этого чудодейственного средства появилась на страницах «Фермерской энциклопедии» 1915 года, которую я приобрел вместе с другими нестоящими книгами, когда местная библиотека наконец сдалась и опустошила полки и подвалы. В этом толстом томе, напечатанном на дешевой бумаге, содержится множество рекламных врезок: дробовики Браунинга, сеточные заборы, динамит для выкорчевывания пней, семена, паровые уборочные машины внаем. И лекарства, к которым, согласно рекламе, принадлежало тонизирующее средство доктора Гергесгеймера. Кроме стилизованного изображения Вороны, на наклейке красуется профиль индейца с черными перьями в волосах, а напротив него чернобородый мужчина в высоком воротничке и широком галстуке. В животе Вороны виден маленький краник, из которого вытекает черная капля. Лицо Вороны исполнено странного, терпеливого экстаза, глаза полуприкрыты: это выражение Доктор наверняка видел не один раз. По доллару за бутылку; за десять – получите дюжину. Можно смело утверждать: эта настойка отличалась от большинства чудодейственных средств того времени тем, что хотя бы отчасти соответствовала рекламе: в ней действительно была желчь мертвых Ворон.