И вот он внутри. Дарр знал дома́, знал, как петляют внутри них проходы, как нависает над головой потолок. И он точно знал, где находится дочь Улитки: за этой помрачной комнатой, за этой открытой дверью.

Она была ужасно рада его видеть; она ведь не знала, на что способна или не способна Ворона.

– Что принес? – спросила она.

– Себя, – ответил Дарр Дубраули. – Весь твой.

И он низко поклонился. Дочь Улитки, в которой бурлила сила, не позволявшая отвергнуть такой жест, тоже поклонилась в ответ, как могла на своем насесте, а Дарр поклонился снова, и она повторила его движение и заворковала таким знакомым голосом. Она сама не знала, что делает, но знала, что нужно делать.

Насест в этой комнате был шире, чем прежний, на веранде. Он представлял собой кольцо, предназначенное (как я предполагаю) для давно сгинувшего попугая. Дарр Дубраули ловко запрыгнул на него и оказался рядом с дочерью Улитки. Небо за окном опасно посветлело. Дарр Дубраули рассмотрел браслет на ее помрачной лапке сперва одним глазом, затем другим. Прервался, чтобы ответить на ее воркование, ткнулся в нее клювом и приласкал, а потом снова склонился к кожаной полоске и шнурку, которым она была стянута. Взялся за него клювом, подергал. Дочь Улитки тем временем принялась чистить ему перья на голове, и Дарр оторвался на миг от браслета, чтобы благодарно закурлыкать. Она заговорила, и Дарр быстро схватил ее клюв своим, игриво потряс им. Извечный танец, с той только разницей, что он в то же время пытался развязать шнурок на браслете. Нет, слишком трудно. Дарр свесился с кольца вниз головой и взялся за тесемки, которыми дочь Улитки была привязана к насесту. Тут легче. Он вытянул одну из узла, как Малиновка вытягивает червя.

Вдруг в доме послышались громкие шаги.

– Не Он, – вздохнула дочь Улитки.

Дарр Дубраули вытянул другую тесемку так быстро, как только мог, и спрыгнул с кольца в дебри комнатных растений в углу комнаты. Едва успел, прежде чем вошла женщина, которая выносила еду Свиньям. Она постояла в полутемной комнате, прислушалась, медленно поворачивая голову, как Люди делают, когда пытаются увидеть то, что они как будто услышали. А потом – может быть, солнечный луч упал на карниз – она увидела там что-то удивительное или загадочное; женщина подошла к окну, подняла раму и принялась разглядывать любовные подарки Дарра Дубраули. «Мое!» – тихо сказала дочь Улитки. Женщина покосилась на нее; Дарр Дубраули, который спрятался за фикусом, решил, что она поняла это воронье слово, но, разумеется, ошибся. Женщина снова повернулась к вещам на карнизе, наклонилась, чтобы потрогать одну из них, затем другую – недовольно, с отвращением. А потом она их собрала одним движением, сунула в карман фартука и решительно вышла из комнаты, оставив окно открытым.