Впервые за долгое время у Альфонсо опустились руки. Полное бессилие перед этими непроходимыми зарослями, отчаяние, внезапная слабость и головная боль свалились на него резко, словно камни с горы и что-то в нем сломали.

– Ну и что нам теперь делать? – спросил он жалобно, и все удивленно на него посмотрели: как то само собой разумелось, что он руководит походом, и такой вопрос от лидера означал крах. Минуту сидел Альфонсо в грязи, не обращая внимания на немое удивление его спутников, а потом, поразмыслив, понял, что ответ на этот вопрос очевиден. Идти дальше, назад дороги нет.

–Ладно, привал, – сказал Альфонсо, и, превозмогая объятия притяжения земли, обещающее отдых, встал на ноги, – найдите место посуше, натяните над ним плащи, разведите костер. А я пойду посмотрю, нет ли где поблизости тропинки. И, сделав два шага, упал в изнеможении.

– Ладно, – булькнул он в грязь, – немного отдохну.

Трясущимися от холода руками, исколовшись и исцарапавшись вволю, путникам кое-как удалось натянуть на заросли плащи, образуя что-то вроде укрытия. Долгое время, по очереди, задыхаясь от усталости, мужики рубили ветки, бросали под ноги, утрамбовывали и приминали, пытаясь сделать место, где можно было бы отдохнуть не в грязи. Нудный, противный дождик лил не переставая, отчего с сухими ветками возникли серьезные проблемы: битый час Тупое рыло сдирал кору, состругивал намокший слой дерева, колотил, со всей силы, кресалом по кремню, пытаясь поджечь стружку; долго и упорно все дискутировали, какой толщины, длины и из какого дерева должны быть стружки, пока, в результате множества криков, брани, угроз и оскорблений на грани ссоры, из кучки опилок не вырос маленький огонек. Маленький язычок тепла в мокром, холодном мире, маленький язычок надежды в море отчаяния и безысходности, хрупкий, слабый, но такой долгожданный и оберегаемый. Только сухие ветки, только тоненькие прутики, четыре руки держали над ним плащ, защищая от воды, все лучшее, только чтобы этот светоч не умер, едва рожденным. Впрочем, вскоре этот светоч разгорелся так, что плевал на дождь, грыз даже сырые огромные поленья с таким жаром и хрустом, что обжигал даже в полуметре от него. У костра установили дежурство, чтобы неустанно кормить ненасытного проглота. Время едва перевалило за полдень, нужно было идти, но ни сил встать, ни желания покинуть этот теплый мир и снова окунуться в этот мокрый и грязный не нашлось. Горячее змеиное мясо и вовсе разморило всех.

Ближе к вечеру дождь кончился. Ночь еще не наступила, но все равно было темно, и в темноте, Альфонсо услышал голос Лилия: