– How are you feeling?

– Великие боги, простите меня, – прохрипел Альфонсо, хотя каждое слово давалось ему дикой мукой, – я много грешил…

– He doesn't understand anything, – сказала демон – баба и выпустила изо рта клубы дыма. Наверное, очень сильно злилась на Альфонсо за все его прегрешения.

– Right. I'll call Wilhelm, he's an expert on languages. Listen to his heart, but don't scare him. And throw the cigarette away, it's a hospital after all.

Демон-мужчина ушел, оставив свою веревку с железными штуками. Демон – баба засунула два конца веревки себе в уши, железная штука потянулась к Альфонсо: сейчас она вытащит у него из головы все, что он сам знает, и ей даже не надо его ни о чем спрашивать. Альфонсо затрясло от страха – настоящего, религиозного страха; впервые за долгие годы ему захотелось рыдать от отчаяния. Холодная железка коснулась его изрезанной груди.

– Do not be afraid, – сказала богиня.

– Покайся, – услышал Альфонсо. Спекшиеся кровью губы его шевелились, но он не мог сказать ни слова – не хватало сил, все кружилось, голову словно сжимали стальные обручи, выжимая из нее сознание. Альфонсо провалился в небытие.

Очнулся Альфонсо от дикой боли в животе, словно ее продолжали резать до сих пор, и, наверное, сильно кричал, потому что появилась демон -баба, воткнула, что-то в руку. Альфонсо подумал, что его уже судили Страшным судом, и начинают пытать, но, внезапно, боль утихла, мало того, стало даже немного хорошо, хоть страх и не покинул бедную, измученную голову бедняги.

Демоны смилостивились над ним. Теперь их было трое: один, виденный прежде, демон- баба, и неизвестный полный демон. Примечательно, что дыма изо рта они не пускали, да и демон-баба это делала не всегда, при этом никто из них не выглядел злобным и страшным, во всяком случае, видал Альфонсо рожи и пострашнее. Может, это все- таки бог волшебного города, просто одна богиня с дымком попалась?

–Too much morphine, – недовольно сказал виденный бог, – too happy face.

– He won't become an addict?– поинтересовался толстый бог, судя по интонации.

– Hello, – сказал он, посмотрев на Альфонсо. Под жгущим взглядом внимательных, хоть и узковатых глаз, Альфонсо съежился и задрожал. Он был все еще связан, как тогда, когда его пытали на дыбе, и эти воспоминания не добавляли храбрости. Зато храбрости добавило злорадство: не на том языке молились в Эгибетузе – боги нашего языка не знают. Они, впрочем, никогда и не помогали этой проклятой стране.

– Bonjour, – опять что-то спросил толстый бог.

– Сiao,– и снова Альфонсо не понял, что-он спросил, хотя и чувствовал, что нужно что-то сказать.