– Может, убежит, – подумал Альфонсо. – Испугается запаха Крови богов. Или просто…

Было немало случаев, когда большие в несколько раз животные капитулировали перед меньшими, но более отчаянными или агрессивными –никто не смеялся над трусостью в Лесу – жизнь дороже глупых людских условностей.

Альфонсо зарычал. Сначала тихо, потом громче, а потом заорал на все поле, освобождаясь от всего: бесконечного страха перед зверями, разбухших от болот и окоченевших от тупой боли ног, отчаянного страха не найти Волшебный город, умереть, посреди Леса, который на самом деле окажется бесконечным… Крик был внутренним ураганом, вихрем, вычищающим душу от грязи и мусора, от него становилось легче, его боялся даже сам страх.

Но, у зверя с огромной, чем то похожей на собачью, но более широкой мордой, видимо тоже накопилось: он сначала отшатнулся, но потом поднялся на задние лапы, раскрыв свою могучую грудь, и, задрав морду кверху, зарычал, оглушая и лишая воли.

– Шансов убежать нет, – спокойно, только побелев, как полотно, сказал Феликс, – придется драться.

Шанс есть. Зверь рухнул на передние ноги, так, что подпрыгнула земля, побежал вперед с такой скоростью, которую в таком тучном и массивном теле вообще нельзя было предугадать.

Шанс есть только один.

Альфонсо вынул кинжал – свой любимый кинжал, воткнул Феликсу в бок:

– Прости…

– Сука, – охнул Феликс, уже с лицом Брукса, – будь ты проклят…

– Уже, – печально, потратив столь ценное время, ответил Альфонсо и побежал.

Расчет был прост и ненадежен: предполагалось, что увлекшись Феликсом, зверь задержится, а может даже не станет его преследовать– просто, а зачем, если еда уже есть? И на какое то время это сработало: Альфонсо даже успел обернуться, опять, вопреки здравому смыслу, теряя драгоценное время; Феликс упал на колени, а потом, легко и непринужденно, ударом лапы, в которую явно были вложены даже не все силы, зверь разорвал его пополам, и верхняя половина графа взлетела вверх, чертя кровавыми струями в воздухе спираль.

Альфонсо побежал вперед – скрыться, спрятаться, не слышать треска разрываемых кишок – все таки, столько вместе пережили… И чуда не случилось, задержавшись на минуту, зверь снова начал его преследовать пятиметровыми прыжками. Альфонсо резко обернулся, достал из ножен кинжал: коричневая туша прыгнула вперед, лапа вонзила пятнадцати сантиметровые когти в кожу, ломая ребра; от удара Альфонсо отбросило метра на полтора – зверь перестарался с агрессией и не рассчитал силу, когти задели ребра лишь кончиками. Впрочем, и этого хватило: глядя, как из перепаханной когтями груди вытекают ручьи крови, Альфонсо мог только наблюдать, как закрывает солнце коричневая туча, раззевается зубастая пасть, над которой блестели довольно таки маленькие, но очень злобные глазки. Не было даже боли, не было даже страха.