Рычание скоро стихло, и Амелия погрузилась обратно в глубокий сон. И в охватившей ее тьме ощущала тьму, еще более полную. Во тьме этой двигались какие-то твари, толкались изнутри в стенки ее черепа. Образы жалили ее, как пули, однако исчезали, оставшись так и непонятыми. Она ощущала присутствие какого-то ужасного интеллекта, ощущала дыру, проделанную в ткани реальности, в которую могло проскользнуть все что угодно. А потом глубоко уснула в этой ползучей тьме, и все окружавшие их обоих ужасы на какое-то время оставили ее в покое.

Когда Амелия проснулась, Гэвина рядом не было.

Так ей, во всяком случае, показалось. Она села. Гэвин сидел на месте пилота в кокпите. Был день. Она подошла к нему и села в кресло второго пилота. Наставление по пилотированию лежало на коленях Гэвина, он читал.

– Чудовища не появлялись? – спросила она.

– Похоже, что мы оторвались от них, сбили с толку, или они просто спят. Словом – не знаю. А знаешь что? Я могу летать на этой машине. Во всяком случае, теоретически.

– А она способна взлететь?

– Двигатель еще недавно был теплым. Мороз еще не мог повредить его. Пока ты спала, я попробовал завести мотор, и после нескольких неудачных попыток он заработал.

Амелия поняла, что именно эти звуки слышала во сне. Рычало не какое-то чудовище, а двигатель самолета.

– Думаю, что самолет не мог провести на таком холоде так долго, чтобы мотор вышел из строя. Он просто остыл. Наверное, пилота заставила сесть здесь внезапная метель. Только что в небе ничего, а потом буря. Возможно, он пролетел сюда сквозь какую-то брешь в пространстве, так же, как и мы на нашем корабле. Можно сказать, провалились, как детская игрушка в щель между досками пола.

– Тогда почему мы еще не летим отсюда, раз ты уверен в том, что можешь сделать это?

– На самом деле я не настолько уж в этом уверен. Я сказал только, что теоретически способен улететь отсюда. Я выключил двигатель, потому что, на мой взгляд, он стал сбоить. Я хотел чуть больше прогреть его, однако, гоняя его просто так, мы только израсходуем керосин, тем более что погода не позволяла взлетать. Я не мог видеть перед собой даже на шесть дюймов, но начал готовиться к взлету. Пока ты спала, я взял доску, откопал колеса и высвободил их изо льда. После чего вконец обессилел. Теперь я хочу разжечь огонь под мотором, чтобы получше прогреть его. Не знаю, может быть, я подпалю при этом проклятый аэроплан, подожгу его… но может быть, нам удастся вырваться на свободу. Не знаю. Но, когда метель наконец закончится, когда настанет день и солнце согреет мотор, я прибавлю к нему немного собственного огонька.