Джейн вскинула руки.

– Я не хочу, чтобы о моей безопасности заботились! Ты не должен этого делать!

Несколько мгновений они молча взирали друг на друга.

– Я твой муж, – произнес он наконец. – Если забота о твоей безопасности – не мое дело, что тогда мое?

Тут Джейн впервые почувствовала, что, возможно, Ги так же не уверен в сущности их отношений, как она сама. И сам в себе далеко не так уверен, как ей всегда казалось.

– Долг моего мужа, – спокойно сказала она, – уважать меня. Доверять мне. Если я говорю, что хочу что-то сделать, ты не можешь запрещать мне это только из-за какой-то там угрозы здоровью. Это – не жизнь. Мне необходимо самой принимать решения.

– Когда ты явилась вслед за мной в таверну, то чуть не погибла. – Воспоминание об этом, казалось, до сих пор приводило его в ужас. – Чуть не погибла. А если бы погибла, с кем бы я, спрашивается, теперь спорил?

– Нашел бы кого-нибудь.

– Нет. – Он шагнул к ней. – Я хочу выяснять отношения только с тобой.

Глаза их встретились, и Джейн поняла, что Гиффорд говорит совершенно серьезно.

– Я тоже…

– Я тебя уважаю, – серьезным тоном продолжал Ги, – и доверяю тебе. – Приходилось спешить, закат был уже совсем близок. – Прости меня, Джейн. Не следовало без твоего согласия сажать тебя в клетку. И не следовало создавать впечатление, будто твое желание – это не самая важная для меня вещь. Просто я даже помыслить не мог о возможности тебя потерять. Но мне очень жаль. Глубоко, безумно, искренне жаль.

С минуту Джейн пыталась осмыслить услышанное.

– Значит, ты просишь прощения за то, что запер меня в клетке?

Он кивнул.

– И если нужно, готов просить его каждый день нашей жизни, которая, увы, грозит оказаться слишком короткой.

– Это совершенно ни к чему. – Она придвинулась к нему ближе и посмотрела вверх (все выше и выше), пока наконец не поймала его взгляд. Тогда Джейн потрясла указательным пальцем у Ги перед носом. – Но если тебе когда-нибудь еще хоть раз придет на ум запереть меня в клетке, я заколю тебя вязальной спицей.

– Вы прямо-таки угадали один из самых жутких моих ночных кошмаров, миледи, – ухмыльнулся он.