Али потянулся к дверям, но Мунтадир вовремя остановил его.

– Не так, – сказал он. – Дай мне свой зульфикар.

– Ты же не перережешь мне глотку и не бросишь в этом богом забытом месте?

– Не искушай меня, – отрезал Мунтадир.

Он взял зульфикар, нагнулся и слегка провел лезвием себе по щиколотке. Прижав ладонью кровоточащую рану, он вручил зульфикар Али.

– Твоя очередь. Сделай порез в таком месте, чтобы отец не заметил. Он убьет меня, если узнает, что я водил тебя сюда.

Али нахмурился, но последовал примеру брата.

– Дальше что?

– Клади руку сюда, – Мунтадир показал на две потемневшие медные печати на дверях, и они оба прижали к печатям кровавые ладони.

Старинная дверь с пыльным шорохом распахнулась в зияющую черноту. Брат переступил порог и поднял пригоршню огоньков повыше.

Али пригнулся и нырнул в проем, не отставая от него. Мунтадир выпростал руку, разбросав огоньки по настенным факелам. Те зажглись и осветили большую пещеру, грубо вырубленную в фундаменте города. Али шагнул на мягкий песчаный пол и зажал нос: в пещере воняло. Когда глаза привыкли к темноте, он застыл как вкопанный.

Пол был заставлен гробами. Мунтадир зажег еще один факел, и Али понял, что их тут были многие десятки. Аккуратно сложенные ряды идентичных каменных саркофагов, беспорядочно сваленные груды ящиков из необработанного дерева. Пахло не плесенью. Пахло трупами джиннов. От резкого запаха пепельного гниения вязало в носу.

Али в ужасе ахнул.

– Что это такое?

Все джинны во всех племенах сжигали своих мертвецов. Это был редкий пример ритуала, который объединял их всех даже после того, как их разделил Сулейман.

Мунтадир обвел комнату взглядом.

– А это, как выясняется, наших рук дело.

– Что?

Брат подвел его к длинному стеллажу со свитками, который прятался за огромным мраморным саркофагом. Все свитки были запечатаны в свинцовые тубы с сургучными печатями. Мунтадир вскрыл одну печать, вынул свиток и вручил Али.