– Дара? – пробормотала Нари в зажатую ладонь.

Он опустил руку, и она удивленно села на кровати. Одеяло сползло ей на колени. Было уже, должно быть, за полночь. В ее комнате было темно и пусто.

– Что ты здесь делаешь?

Он сел на кровать.

– Я недостаточно ясно выразился, когда сказал держаться от Кахтани подальше? – поинтересовался он с плохо сдержанным гневом. – Скажи мне, что ты не соглашалась выходить за этого развратного пескоплава.

А-а. Она как раз задавалась вопросом, когда до него дойдут новости.

– Пока что я ни на что не соглашалась, – уточнила она. – Я увидела в этом перспективу и решила…

– Перспективу? – В его глазах блеснула обида. – Око Сулеймана, Нари, ты можешь в виде исключения говорить так, как будто у тебя есть сердце, а не как будто ты сбываешь краденое на базаре?

Это ее рассердило.

– Это у меня-то нет сердца? Я предложила тебе жениться на мне, а ты велел мне идти и производить на свет стадо маленьких Нахид с другим, как только…

Она замолчала, когда ее глаза привыкли к темноте и она смогла лучше разглядеть Дару. Он был одет в темное дорожное платье, на плечо были закинуты серебряный лук и колчан, полный стрел. За пояс был заткнут длинный кинжал.

Она прокашлялась, заранее догадываясь, что ответ на следующий вопрос ей не понравится.

– Ты почему так одет?

Он встал. За ним мягко раздувались от свежего ночного ветра льняные шторы.

– Я заберу тебя отсюда. Из Дэвабада. Подальше от этого семейства пескоплавов, подальше от нашего прогнившего дома и от толп шафитов, жадных до крови Дэвов.

– Ты хочешь покинуть Дэвабад? – воскликнула Нари. – Ты с ума сошел? Мы рисковали жизнью, чтобы добраться сюда! Здесь нам не грозят ни ифриты, ни мариды – здесь безопасно!