Нари всегда улыбалась своим мишеням.

Эпилог

Эпилог

Каве э-Прамух взбежал по последним ступенькам лестницы в лазарет. Он распахнул тяжелые двери. Его трясло.

Там, на огненной постели из дымящегося кедра, лежал его сын.

От этой картины у него перехватило дыхание. Джамшиду отказывали в лечении, пока Каве, цитируя слова короля, «не разберется, что за дела творятся в его племени предателей и фанатичных огнепоклонников», и его сын до сих пор был в военной форме, в которой покинул дом в ту злополучную ночь, и его туника успела полностью почернеть от крови. Он лежал на боку скрючившись: его тело было изогнуто и подпиралось подушками, чтобы избежать давления на раны от стрел в спине. Пепел тонким слоем покрывал его кожу, пепел крапинками выступал на его черных волосах. В бликах факелов на стенах лазарета было видно, как поднималась и опускалась его грудь, но в остальном он был неподвижен. Абсолютно неподвижен.

Но он был не один. В кресле у его изголовья развалился эмир Мунтадир. Его черный кафтан был смят и измазан полосами пепла, его серые глаза отяжелели от горя. В ладонях он держал недвижимую руку Джамшида.

Каве подошел ближе, и эмир вздрогнул.

– Визирь… – он отпустил Джамшида, но Каве успел заметить, как были переплетены их пальцы. – Прости меня. Я…

– Бижан э-Ошурусан, – выпалил Каве.

Мунтадир нахмурился.

– Не понимаю.

– Имя, которое хочет знать ваш отец. Бижан э-Ошурусан. Один из солдат-Дэвов, сопровождавший вас в походе на ифритов. Это он оставил снаряжение для побега на берегу. У меня есть все доказательства и свидетель, который согласен дать показания. – У Каве надломился голос. – А теперь, пожалуйста… пустите меня к моему сыну.

Со смущением и облегчением на лице Мунтадир сразу же уступил ему место.

– Разумеется.

В два счета Каве был у постели Джамшида. Он оцепенел. Казалось невозможным, что он может просто стоять, когда перед ним лежит его израненное дитя.

Мунтадир был все еще здесь.

– Он… – Каве услышал, как дрогнул его голос. – Он даже не раздумывал. Он выскочил передо мной в тот же момент, когда полетели первые стрелы.

Каким образом это должно меня утешить? Каве смахнул пепел с опущенных век сына. Его пальцы дрожали от горя и гнева. Это ты должен лежать в окровавленной форме, а Джамшид должен плакать при полном параде. Ему казалось, сейчас он способен запросто задушить стоящего перед ним мужчину, который раз за разом разбивал сердце его сыну, когда слухи об их отношениях становились чуть пикантнее, чем ему хотелось, и всякий раз, когда ему на глаза попадалось что-то поновее и покрасивее.