– Не спрашивай. И не отчаивайся. Ты нам нужен, Каве. – Она кивнула на Джамшида. – Ты нужен ему. Тебе придется снова завоевать расположение Гасана, так втереться ему в доверие, чтобы он позволил тебе вернуться в Зариаспу.

Чем жарче становилось кольцо Афшина, тем сильнее Каве сжимал его в кулаке.

– Дара хотел убить моего сына, Низрин, – его голос сорвался.

– Твой сын был на чужой стороне.

Каве поморщился, но Нари продолжала:

– Этого больше не повторится. Мы этого не допустим. – Она вздохнула. – Ты нашел, на кого свалить вину за снаряжение?

Он молча кивнул.

– Бижан э-Ошурусан. Он попросил, чтобы мы позаботились о его родителях. Он… – Каве откашлялся. – Он понимал, что живым его не возьмут.

У Низрин был печальный вид.

– Создатель вознаградит его за жертву.

Воцарилось молчание. Джамшид пошевелился во сне. Этого хватило, чтобы Каве снова оказался на грани срыва.

Но это стало ему и важным напоминанием. Потому что был и другой способ спасти его сына. И ради этого Каве сделает все. Он будет ползать перед королем на коленях, он пройдет полсвета, встанет лицом к лицу с ифритом.

Он даже сожжет весь Дэвабад дотла.

Кольцо продолжало пульсировать у Каве в руке. Живой предмет с бьющимся сердцем.

– Нари знает? – спросил он тихо и поднял руку. – Об этом?

Низрин покачала головой.

– Нет. – В ее голосе зазвучала забота. – У нее сейчас и без того достаточно поводов для беспокойства. Ей не нужно отвлекаться на ложные надежды. И, сказать по правде… безопаснее ей не знать. Если нас раскроют, только неведение может как-то ее оправдать.

Каве опять кивнул. Он устал постоянно обороняться. Он подумал о Дэвах, которых Гасан уже успел казнить, о торговцах, избитых на Большом базаре, о девушке, изнасилованной на глазах у гвардейцев. О своем сыне, чуть не погибшем, защищая Кахтани, в награду за что ему было отказано в лечении. О мучениках в Великом храме. Обо всех страданиях, пережитых его народом.

Каве устал кланяться перед Кахтани.