Манижа, не теряя времени даром, разорвала шинель на юном воине. Прижала ладони к его животу и закрыла глаза.
Ничего не произошло. Ничего не могло произойти. Дара знал, что никто, даже Нахида, не спасет от ранения зульфикаром.
Манижа ахнула, задохнувшись недоуменным негодованием, и надавила сильнее.
Дара коснулся ее руки.
– Госпожа…
Она устремила на него обезумевший взгляд – Дара никогда не видел ее в таком состоянии. Он отрицательно покачал головой.
Мардоний вскрикнул от боли и вцепился Даре в руку.
– Больно, – прошептал он, и из глаз у него покатились слезы. – Молю тебя, о Создатель…
Дара бережно обхватил его руками.
– Закрой глаза, – успокаивал он. – Боль скоро пройдет, друг мой. Ты хорошо сражался…
У него перехватило горло. Слова срывались с губ машинально. Слишком часто ему приходилось выполнять эту нелегкую обязанность.
Кровь струйкой стекала изо рта Мардония.
– Моя мать…
– Твоя мать будет жить со мной во дворце. Она ни в чем не будет нуждаться. – Манижа протянула руку и коснулась брови Мардония, благословляя его. – Я лично приведу ее к твоему алтарю в храме. Ты спас мне жизнь, сын мой, и за это в следующий раз твои глаза откроются в раю.
Дара наклонился над самым ухом Мардония.
– Там красиво, – прошептал он. – Там сад, там тихая кедровая роща, где тебя будут ждать твои близкие…
Его голос сорвался, и на глаза навернулись слезы. Мардоний содрогнулся и затих. Мало-помалу одежда Дары пропитывалась горячей кровью юноши.
– Он мертв, – тихо произнесла Манижа.
Дара опустил Мардонию веки, бережно уложив его тело обратно на кровавый снег.