Сначала они коснулись огненной купели, и беспорядочно разбросанные камни слились в блестящее мраморное основание, а разбитая чаша превратилась в настоящий серебряный сосуд, мерцающий в лучах заходящего солнца. Дым клубился вокруг Манижи, превращая ее простые одежды в нежные бело-голубые шелка церемониального платья, прежде чем подняться над остальными наблюдателями.

Дара закрыл глаза. В темноте своего сознания он стал грезить о потерянном городе. Где он делил трапезу и смех со своими афшинскими кузенами между тренировками. Проводил праздники с сестрой, наслаждался любимыми блюдами, которые готовили мама и тети. Он мчался на лошади по равнине за рекой Гозан со своими ближайшими спутниками, а в ушах свистел ветер. Ни один дэв из его воспоминаний не пережил осаду Дэвабада. Он направил волшебство на тоску в своем сердце, на боль, которая, как он понимал, всегда останется с ним.

Послышались вздохи. Дара открыл глаза, стараясь не упасть в обморок, обессилев от магии.

Дэвы теперь сидели на дивном ковре, сотканном из зеленой шерсти цвета весенней травы, с крошечными живыми цветами, вплетенными в мерцающие нити. Мужчины были одеты в одинаковые наряды, узорчатые серо-черные мундиры и полосатые штаны, такие же, как у его афшинских кузенов. Позади них на белой скатерти был накрыт стол, и по одному дуновению воздуха Дара понял, что блюда были приготовлены по семейным рецептам. Войлочные шатры сменились кольцом построек из шелка, которые клубились в воздухе, как дым, а в отгороженном мрамором загоне били копытами и фыркали десятки вороных лошадей с горящими золотыми глазами.

И не только били копытами. Взгляд Дары задержался на лошадях. У них были крылья – по четыре волнистых крыла, цветом темнее ночи, колышущиеся как тени. Афшины видели практическую пользу в чудесных созданиях: такие лошади быстрее доставят его солдат во дворец. Но в глубине души, о, предательская часть души… Даре вдруг захотелось украсть одну и убежать от этого безумия.

Манижа схватила его за плечо, радуясь явному благоговению на лицах своих последователей.

– Послушайте, – начала она, и ее голос разносился в неподвижном воздухе. – Посмотрите на это чудо, на этот знак благословения Создателя! Мы едем в Дэвабад. Мы заберем его обратно. – Ее голос прозвучал эхом в сгущающейся темноте. – Мы вырвем Цитадель с корнем, а Кахтани – из постелей. Я не успокоюсь, пока те, кто причинил нам боль, те, кто угрожает нашим женщинам и детям в нашем, по воле Создателя, городе, не будут брошены в озеро и его воды не поглотят их тела. – Из-под ее воротника валил дым. – Мы сделаем так, что следующим поколением джиннов будут править те, кому завещал это Сулейман!