А он оборудовал для нее этот прекрасный кабинет.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила она.

Он метнул на нее взгляд, полный отчаяния.

– Да, – хрипло ответил он. – Нет. Я не знаю. Я даже не знаю, с чего начать.

Она усадила его на мягкое сиденье под застекленным окном.

– Как насчет того, чтобы посидеть? – Она села напротив, подтянув колени. – Это твой отец?

Али испустил глубокий вздох.

– Отчасти да. Он отправляет меня обратно в Ам-Гезиру.

– Ты возвращаешься в Ам-Гезиру? – удивленно повторила она. Не похоже, чтобы Али куда-то собирался, у него, казалось, были тысячи планов на будущее Дэвабада. – Надолго?

– Навсегда. – Его голос сорвался, как будто он пытался пошутить, но не смог. – Мой отец не хочет, чтобы я снова создавал проблемы. После Навасатема я должен отказаться от титулов и вернуться в деревню, в которой жил. – Плечи Али поникли. – Он велел мне жениться и завести семью. Жить мирной жизнью, в которой я не буду заниматься пропагандой инакомыслия в Дэвабаде.

И его слова, и неожиданно сгустившиеся эмоции в ее груди при мысли о его отъезде вывели ее из равновесия. Она пыталась найти правильный ответ.

– Деревня… Бир-Набат?

Он выглядел удивленным.

– Не думал, что ты запомнишь.

Нари закатила глаза.

– В больнице нет ни одного человека, который не слышал бы, как ты поэтично рассказываешь о руинах и каналах Бир-Набата. – Она покачала головой. – Но я не понимаю, почему ты не хочешь возвращаться. Тебе там явно нравилось. Твои письма всегда были…

Али вздрогнул.

– Ты читала мои письма?

Нари поняла, что допустила оплошность. Она фыркнула от досады и на себя и на него.

– Я… Хорошо, я их читала. Они были интересными, – сказала она, оправдываясь. – Ты пишешь много интересного о местных целебных растениях, и истории из жизни людей, чтобы зацепить меня.