Огромный серебряный лук, ужасно знакомый, висел на его широких плечах.
Али отрицательно мотнул головой, уверенный, что видит сон.
– У меня есть сюрприз для тебя, – прокукарекал ифрит командиру Дэвов, указывая большим пальцем на Али. – Это принц, за которым охотится твоя бану Нахида, да? Тот, которого мы должны запереть?
Командир Дэвов обернулся, и сердце Али остановилось. Холодные зеленые глаза из ночных кошмаров, черная татуировка, сообщавшая миру о его положении…
– Это не он, – сказал Дараявахауш э-Афшин низким смертоносным голосом. Его глаза сверкнули, вспыхнув желтым огнем под зеленым. – Но сгодится и он.
37 Дара
37
Дара
Дара сделал два шага в сторону Ализейда, прежде чем остановился, с трудом веря, что окровавленный Аяанле перед ним может быть тем самодовольным королевским отродьем, с которым он сражался в Дэвабаде много лет назад. Он вырос, утратив детские черты, которые не позволяли Даре закончить бой кардинальным образом. Он также выглядел ужасно, как будто Визареш выловил его из озера полумертвого. Его дишдаша висела мокрыми лохмотьями, его конечности были покрыты кровоточащими ранами и следами укусов.
Но его глаза – это были те самые глаза Гезири, которые помнил Дара. Глаза отца, глаза Зейди аль-Кахтани, и если Дара сомневался в этом, зульфикар, висящий на поясе Ализейда, был достаточным подтверждением.
Принц заставил себя сесть. Он казался полностью дезориентированным, его ошеломленные глаза в шоке скользнули по Даре.
– Но ты мертв, – ошеломленно прошептал он. – Я убил тебя.
Гнев хлынул в кровь Дары, и он сжал руки в тлеющие кулаки.
– А, не забыл?
Он изо всех сил пытался удержать свою смертную форму, не желая подчиниться пламени, которое хотело поглотить его.
Руки Нари на его лице.
И тогда Ализейд аль-Кахтани отдался мариду.
– Афшин? – робкий голос Лале, его самого молодого рекрута, прорвался сквозь туман. – Отвести нашу группу в гарем?
Дара выдохнул. Его солдаты. Его обязанность.