– Малец! – воскликнул Мосси.

Он дошел по воде до лестницы и втянул его на нее. Нсака Не Вампи прошла мимо меня, но я знал, что она не старается спасти мальца. Мосси обнажил оба своих меча и направился за мной. На верхнюю площадку лестницы выходили две комнаты. У входа в одну из них стояла Нсака Не Вампи с ножами на изготовку в обеих руках, пока справа не сверкнул голубой свет. Я оказался у двери первым. Ипундулу лежал на полу, обгоревший, черный, наполовину обратившийся в человека, но по всей длине его рук пробивались пучки: все, что оставалось от его крыльев. Его передернуло, когда он меня увидел, он развел руки: на груди его лежал малец. Он сильно оттолкнул мальца, и тот поковылял в угол, где и укрылся. И Нсака Не Вампи, и Мосси обошли меня и стояли, рассматривая Ипундулу. Нсака уже кричала, что убьет его за то, что заразил он Найку болезнью демонов. Мосси выставил оба меча, но и назад поглядывал, прислушиваясь к продолжавшемуся сражению Уныл-О́го с Сасабонсамом, на помощь ему уже должны были прийти люди Сестры короля. Я глянул на мальца. Я готов был любым богом поклясться, что до того, как Ипундулу оттолкнул его, малец сосал сосок на груди птицы-молнии, напиваясь от него, словно материнскую грудь сосал. Может, мальчик, слишком рано отлученный от своей матери, все еще тосковал по груди, или, может, Ипундулу проделывал с ребенком непристойные штуки, или зрение мое творило ложь во тьме.

Ипундулу, лежа на полу, брызгал слюной изо рта, пузыри пускал, стонал и дрожал, будто его лихорадка била. Следя за ним и следя за тем, как Мосси с Нсакой Не Вампи приближались к нему, я что-то почувствовал. Не жалость, но что-то. Внизу визгливо заорал Сасабонсам, и все мы обернулись. Ипундулу вскочил и побежал к окну. Он хромал, но все еще был куда сильнее, чем я думал, судя по его дрожанию и плевкам. Раньше, чем Мосси, обернувшись, бросился ему вдогонку, первый кинжал Нсаки Не Вампи вонзился сзади в шею птицы-молнии, пробив ее насквозь. Ипундулу пал на колени, но не повалился всем телом на землю. Подбежавший Мосси взмахнул мечом и отсек ему голову.

В углу плакал малец. Я подошел, соображая, что сказать ему, что-нибудь ласковое, вроде: «Маленький, все кончено, твои мучения» – или: «Держись, мы отвезем тебя к твоей маме» – или: «Успокойся, ты еще такой маленький, а я тебе настоящую пику дам, чтоб ты уснул и проснулся в собственной постели в первый раз за свою все еще короткую жизнь». И вот что видел. Изо рта его рвалась ребячья печаль, плач, что переходил в кашель и обратно в плач. Из глаз его – ничего. Со щек, со лба – ничего. Даже губы его едва шевелились в неразборчивом бормотанье. Смотрел он на меня с тем же пустым лицом. Нсака Не Вампи подхватила его под руки и вскинула вверх. Устроила его у себя на плече и вышла.