– Но сам подумай, сколько плохого случилось. Мы прожили здесь два года в полной секретности. Нас никто не мог найти. Никакого насилия. Никаких нападений. И вот мы узнаем, что я Истребительница. И понеслось – демоны, смерть, хаос!

– С тем же успехом ты можешь приписать это нашему с мамой возвращению.

Я закатила глаза:

– Конечно. Вот только первая адская гончая напала на нас до того, как вы приехали.

Он помолчал, поджав губы, а затем продолжил:

– Но ведь это нападение случилось не после того, как ты осознала, что ты Истребительница. Наоборот, ты поняла, что Истребительница, когда убила адскую гончую. И не стоит забывать о Гоноре. Она никак не связана с твоей матерью, но при этом она как-то замешана в происходящем. Здесь могут твориться совершенно разные вещи. Они не обязательно взаимосвязаны.

Я стукнулась затылком о стену.

– Час от часу не легче! В этом случае нам нужно раскрыть еще больше загадок. Боги, а мне-то казалось, что у меня сложная жизнь, когда я волновалась о том, как раздобыть медикаменты для моего медпункта, и пыталась убедить Совет, что нам нужно меньше времени уделять боевым искусствам и больше – медитации.

– Твоя жизнь и тогда была сложной. Здесь нелегко взрослеть. Столько тайн – часть из них, будучи Наблюдателями, мы храним, а часть – вынуждены хранить.

У меня в голове не укладывалось, что мама хотела отослать меня в интернат. Туда, где учатся все эти обычные подростки, которые понятия не имеют, что на самом деле творится в мире. Никто из них никогда не сможет понять меня так, как Лео. И он прав насчет нашего взросления. Когда мне было тринадцать, я не ошиблась в нем: он и впрямь видел меня насквозь. И до сих пор видит.

Мне хотелось взять его за руку, но не хватило смелости.

– Возможно, именно поэтому она так противится тому, что я Истребительница. Ей известно это пророчество. И она боится, что мое превращение в Истребительницу означает, что близится срок его исполнения.

Лео повернулся ко мне лицом. Его глаза были настолько темными, что казались черными. Заметно было, что он плохо спал, его скулы резче обозначились от усталости, а щетина, темневшая на подбородке, почему-то придавала ему беззащитный вид.

– Афина, я знаком с тьмой. Мне знакома жажда, которая ввергает все в хаос. В тебе нет ни следа от этого. Ты всегда была и будешь олицетворять добро – неважно, Истребительница ты или нет, – он замолчал, внимательно глядя на меня, и на одно мучительное мгновение мне показалось, что он поцелует меня.

Но он улыбнулся, и на его лицо скользнула привычная маска. За ней исчез настоящий Лео. Он спрятался от меня, использовав свой защитный механизм, который выработал за то время, что он провел вдвоем с матерью, уверенный, что все его друзья погибли. Он боялся полюбить кого-то. Поэтому я была поражена, когда он наклонился и прижался мягкими прохладными губами к моему лбу.