Чиро, как прирученная Тьяго шавка, выдала ее только за то, чтобы хозяин потрепал по загривку.

– Тьяго пообещал ей человеческий вид, – сказал Бримстоун. – Можно подумать, исполнить это обещание в его власти.

«Дурочка Чиро, – думала Мадригал. – Если она мечтала лишь об этом, то для осуществления мечты заключила неудачный союз».

– Ведь ты не выполнишь его обещание?

С угрюмым видом Бримстоун ответил:

– Ей следовало проявить больше старания, чтобы больше не нуждаться в другом теле. У меня завалялась нитка зубов мурены. Не думал, что пригодится.

Мурена? Мадригал не поняла, шутит он или говорит серьезно. Наверное, серьезно. Ей стало почти жаль сестру. Почти.

– Подумать только, ведь я потратила на нее алмазы.

– Ты всегда относилась к ней со всей душой, даже если она не отвечала тебе тем же. Не сожалей о доброте, дитя. Оставаться честной наперекор злу – значит проявлять силу.

– Силу… – повторила она с усмешкой. – Я дала ей силу, и для чего она ее использовала?

Он ощерился.

– Чиро не сильная. Возможно, ее тело и сработано из алмазов, зато душа дряблая как моллюск, влажный и скукоженный.

Образ получился неприятный, но почти точный.

Бримстоун добавил:

– И с ним легко справиться.

– Что?

За дверью в коридоре раздались какие-то звуки. Время пришло? Бримстоун резко повернулся к ней лицом.

– Путеводный дым, – произнес он быстро и отрывисто. – Ты знаешь, из чего он состоит.

Она захлопала ресницами. Зачем он об этом говорит? Для нее дыма не будет. Однако Бримстоун не отводил взгляд. Мадригал кивнула. Разумеется, она знала: аронник и пиретрум, розмарин, а для сернистого запаха – смола асафетиды.

– Ты в курсе, как он работает, – сказал он.