Но было что-то еще, какой-то сигнал, тревога, ощущение, пока не вполне ясное.
– Тьяго, – произнес Акива. – Он… говорил со мной, пока… В общем, злорадствовал. И все мне рассказал.
В это Кэроу могла поверить. Перед глазами мелькнули новые картинки из памяти: Волк просыпается на каменном столе, а она – Кэроу – держит его за помеченную хамсами руку. Если бы не Бримстоун, он убил бы ее. Теперь она поняла, почему так разъярился Бримстоун. Долгие годы он прятал ее от генерала, а она является в храм и хватает Тьяго за руку.
Она прильнула к Акиве.
– Я могла бы попрощаться, – сказала она. – Но даже и не подумала об этом. Просто хотела тебя освободить.
– Кэроу…
– Ничего. Теперь мы вместе.
Она вдохнула его аромат, такой знакомый, теплый и дымный, и прижалась губами к шее. Акива выжил. Она тоже. Впереди столько всего. Губы Кэроу проделали путь от его шеи к линии подбородка, она вспоминала его, открывала заново. В его объятиях было уютно, как раньше, – удивительным образом тела сливались, исключая все отрицательное пространство. Она отыскала его губы. Взяла за голову и наклонила к себе.
Почему ей приходится это делать?
Почему… Акива не отвечает на ее поцелуи?
Кэроу открыла глаза. В его взгляде было не желание, а… боль.
– Что? – спросила она. – Что случилось?
Ужасная мысль промелькнула в голове, заставила отойти от него и обхватить себя руками.
– Это… из-за того, что я не «чистая»? Потому что меня… создали?
Что бы его ни мучило, вопрос только ухудшил положение.
– Нет, – горестно ответил он. – Как ты могла такое подумать? Я не Тьяго. Ты обещала, Кэроу. Ты обещала помнить, что я тебя люблю.
– Что тогда, Акива? Почему ты так странно себя ведешь?
– Если бы я знал… О, Кэроу! Если бы я только знал, что Бримстоун тебя спас… – Он отбросил волосы назад, проведя сквозь них пальцами, и зашагал по комнате. – Я думал, что он с ними, против тебя, а ты его любила как отца, и от этого его предательство казалось еще отвратительнее…
– Нет. Он тоже хочет мира. И может нам помочь…
Его взгляд – такой несчастный – заставил ее замолчать.