То приятное, что приходит на ум, заставляет меня краснеть.

– Тоже ничего… Ночь вспомнил?

– Вечер… Дэрэк, если ты не спал, почему не подошёл?

Очень-очень нежный поцелуй:

– Потому, что есть моменты, когда тебя лучше не трогать. Ты уйдёшь в себя и замкнёшься, спрячешься под маску всегда и во всём уверенного короля. Я ждал, когда тебе надоест заниматься самоедством… ну и любовался тобой, как обычно. А ещё радовался, что наша спальня так высоко от земли. Джэд, тебя в детстве не учили не высовываться голым в окно?! Для чего существуют пижамы, халаты и прочая домашняя одежда?!

– Раньше ты не возражал!

– Тогда ты не принадлежал мне одному. Теперь же я не желаю, чтобы твоим – даже не телом, а всеми сокровенными местами! – ты светил на весь Саор!

Мой ревнивый принц…

– Мои сокровенные места гораздо ниже уровня окна!

– Поэтому ты забрался на подоконник с ногами! Вдруг кто-то не разглядит твою совершенную красоту!

Начинаю злиться – и вдруг мгновенно успокаиваюсь от мелькнувшей догадки:

– Ты нарочно, да? Переводишь внимание?

Муж обнимает меня и вытягивает наши правые руки, переплетает пальцы с моими так, что два тоненьких ободка оказываются рядом:

– Джэд, если у тебя ещё остались сомнения…

– Нет, – перебиваю я его. – Но ты же понимаешь, что сегодня на балу обязательно кто-нибудь что-то да спросит. Или скажет. Неловко пошутит. Раньше я прятался за своим бесстрастием. А теперь ты вытащил меня из скорлупы и показал такого, как есть, – переживающим из-за каждого неосторожного слова. Мне придётся отвечать, оправдываться…

Изумрудные глаза вспыхивают:

– Ты ни в чём не виноват. И если тебе нужны оправданья – я объявлю на весь Саор, что отбил тебя у жены… и горжусь этим! В отличие от тебя, я жду не дождусь, пока Лэнг объявит нас, супругов, единственных, и вызову любого, кто посмеет усмехнуться! Скажу, что добивался этого семнадцать лет… правду говорить легко!

Из нас двоих подлинное бесстрашие досталось Дэрэку. Рядом с ним я ощущаю себя защищённым настолько, что, как сейчас, могу виновато ткнуться ему в подбородок и тихонько выдохнуть, отпуская свои нелепые страхи.

– Лохматый, – муж ерошит мои волосы, – продрогший… голодный, конечно. Садись, расчешу, и пойдём позавтракаем.

– Ты ошибся только в одном, – я послушно устраиваюсь, подставляя свою гриву под расчёску и млею в ожидании удовольствия, – ты всегда можешь меня одёрнуть… не говоря уже о том, чтобы потрогать.