Плюхнувшись в кресло, я подскакиваю от того, что вчера – именно тут! – я забыл россыпь кристаллов. Острых, чёрт побери! Может, Нира права и я слишком костлявый? Иначе почему так больно?

«Джэд! Что с тобой?!»

«Собственная рассеянность. Не волнуйся».

– Знаешь, – очень-очень серьёзно говорит мне Мэль, – правильно, что твоим выбором стал парень. Женщина с тобой жить не сможет!

– Потому, что я жуткий неряха? – бурчу, одну за другой вытаскивая из-под себя отобранные записи.

– Нет. У девушки не хватит сил бороться с твоей увлечённостью! Чтобы справиться с человеком, у которого всегда на первом месте долг и обязанности, надо обладать двухметровым ростом и напористостью Дэрэка.

Ещё его сердцем, чуткостью, нежностью и заботой.

– Мэль, ты о чём поговорить хотела?

– Да об этом и хотела, – моя импульсивная доча вздыхает. – Папа, из меня получится плохая королева!

– Здрасте, пожалуйста!

От изумления выражение Земли вырывается быстрее, чем я подбираю ему замену. Мэриэль понимает общий смысл, вздох у неё выходит тяжелее предыдущего:

– Папа, мне есть с кем сравнивать. Ты – невыносимый и сложный человек, даже не из-за того, что у тебя в вещах беспорядок и инстинкт самосохранения отсутствует напрочь. Но ты терзаешь себя по таким поводам, о которых нормальные люди не задумываются вовсе! Винишь себя в том, что от тебя не зависит, принимаешь ответственность за чужие ошибки. При этом делаешь вид, что всё даётся тебе легко и просто – решения в масштабах королевства, заклятия немыслимой силы. Не будь Дэрэка, никто и никогда не узнал бы тебя настоящего – так и благоговели бы перед великим королём и магом!

– Моя дурная натура не означает, что ты унаследовала мои недостатки…

– Пап! – вопль подкреплён топаньем ногой. – Да весь Саор обожает твою натуру! Какое там Саор – я сегодня видела, как на тебя смотрели в Пещерах! Иномиряне, которые тебя толком не знают, потоков не видят… Женщина эта, Геза! Глаз с тебя не спускала… Что о своих говорить! Права Ариэль – тебя нашему миру в награду послали… Меня никогда так не полюбят!

Последние слова срываются в рыдание. Короткое – она моя дочь и до истерик не опустится. Мэль не ревела даже в детстве, хмуро выпячивала лоб и закусывала губы, дулась с часок и, в зависимости от ситуации, или просила прощения, или начинала дотошно выяснять, почему её считают виноватой.

– Доча…

Когда дети вырастают, игрушки и сладости в качестве утешения не годятся. Зато и сюсюкать больше нет необходимости.

– Мэль… Нравится ли тебе это либо нет, ты – будущая двадцать девятая королева Саора. Извини, я не Арген, тайных первенцев не наплодил! Рано или поздно, ты наденешь это дедово издевательство, – я гневно приподнимаю край ожерелья, – перетянешь запястья браслетами и начнёшь думать не о глупостях вроде «любят – не любят», а о пяти тысячах четырёхстах семидесяти восьми (чёрт! Рейна родила вчера, а я до сих пор не поздравил!), пяти тысячах четырёхстах семидесяти девяти своих подданных! Со всеми их капризами, традициями, просьбами, жалобами, претензиями… И вот когда от всех бесконечных хлопот из твоей прелестной головы вылетит последняя взбалмошная мысль на тему, кто, на кого и какими глазами смотрит, поверь, о сегодняшних своих страхах ты вспомнишь с улыбкой. Более того, ты придёшь ко мне и скажешь: «Папа, какая же я была дура!»