У Альфи был способ сделать это. Рискованный способ, но что есть, то есть.

Магия – это поток, зыбкий и беспредельный. Именно поэтому, когда принц произнес слова детской песенки вместо заклинания, магия исцелила Финн. Чары сработали из-за силы его воспоминания о том, как мама пела эти слова, когда он болел. Воспоминание о коридоре перед камерой Сиомары тоже было очень ярким. Именно там его остановила Палома. Память о тех событиях до сих пор причиняла ему боль – и потому воспоминание было настолько четким. Он толкнул великую дуэно, свою лучшую наставницу, и она ударилась о стену. В тот момент Альфи чувствовал себя чудовищем. Он помнил это так ясно, будто до сих пор стоял в том коридоре, сжав кулаки. Помнил, как поднимался к этой камере по бесконечным ступеням в сопровождении подкупленного им стражника.

Альфи наконец-то подошел к двери камеры. Жалкая деревянная перегородка отделяла его от женщины, лишившей его брата. Но в коридоре его уже ждала Палома. Сердце Альфи на мгновение замерло в груди. Он ведь был так осторожен. Как она узнала о его планах? А потом потрясение сменилось гневом. Как она могла стоять на его пути, когда ему так нужно увидеть Сиомару?

Их взгляды встретились, и Альфи почувствовал себя запятнанным стыдом. Что он творит? Зачем все это? Стражник лебезил перед дуэно, умоляя не доносить на него, не говорить, что он провел принца в тюрьму. Палома величавым жестом велела ему удалиться, и тот поспешно сбежал. Принц и его учительница стояли в тишине.

– Пропусти меня, – потребовал Альфи, но под напускной решимостью чувствовалась дрожь колебания.

– Если ты пришел сюда не мстить, я отойду, – веско сказала Палома, опуская ладонь юноше на плечо.