— Да разве я кого донимаю? — Хозяин оскорбился. — Забочусь о постояльцах — только и всего. Авось им чего понадобится.

— Если хочешь помочь, — Лютинг отодвинул полупустой кубок, — взгляни на эту карту. Мне нужно знать, верна ли она.

Обрадовавшись возможности выведать хоть малую толику истины о таинственном госте, трактирщик мигом прильнул к столу, схватил коптящую вдалеке свечку и поднес к самому носу.

— Карта, говорите… — Сальные пальцы заелозили по хрупкой бумаге.

Хорошо, что Северный ветер не видит, порадовался Таальвен. Тот, чего доброго, огрел бы плеткой нахала, посмевшего столь непочтительно обходиться с реликвией его народа.

Но владелец постоялого двора недолго разглядывал бумагу. Уже через пару мгновений он выпрямился, почесал лысоватую макушку.

— Не серчайте, господин, я в этой писанине ни слова не разберу. Чудной какой-то язык. Да и места незнакомые. Вон те горы похожи на Дымные, озера на северо-западе вроде Драконьи, но сам я в далеких краях в жизни не бывал. — Он озадаченно ткнул в карту, оставляя на ней жирный след.

— Хорошо. — Пергамент в руках Лютинга зашелестел, свился в трубку и исчез в потертой тубе, порождая у трактирщика новые домыслы.

По его оплывшему лицу ясно читалось: насчет собственных догадок он не лжет. Не то с готовностью подсобил бы Таальвену, чтобы почесать язык еще немного, а может статься, и подзаработать.

Убедившись, что трактирщик бесполезен, приморский королевич сухо кивнул, опять погружаясь в собственные думы.

— Не стану тебя задерживать. Больше у меня нет вопросов.

— Позволь мне взглянуть на твою карту, — донеслось из угла наискосок, когда грузный хозяин постоялого двора разочарованно потопал в сторону кухни. — Большинство местных и читать толком не умеют, не то что разбираться в древних свитках.

— А ты, значит, не из их числа? — ответил Таальвен уклончиво, допивая остывшее вино.

Он приметил незнакомца в простой, но добротной одежде с порога, когда впервые вошел в трактир. Тогда мужчина лишь глянул украдкой и быстро отвел каштановые с лиловым отсветом глаза. Их необычайная яркость показалась приморскому королевичу знакомой, но времени, чтобы размышлять об этом, не нашлось.

Теперь же Лютинг мог рассмотреть как следует и обветренное лицо чужака, отмеченное редкими, но глубокими морщинами, и серебряный перстень на его безымянном пальце, выполненный в форме волка, пожирающего собственный хвост. Навскидку мужчине можно было дать от сорока до пятидесяти лет, но что-то подсказывало приморскому королевичу: сидящий перед ним гораздо старше. Прядки его волос, перехваченные на лбу кожаной тесьмой, выцвели на солнце, покрылись налетом седины, сухие тонкие губы будто отродясь не знали улыбки. Черное с головы до ног облачение лишь подчеркивало впадины на щеках.