— Это происходит само по себе.

— Неужели? — Принцесса окатила пленника презрением. — Еще посетуй на негодяйку-судьбу!

— Клянусь, Изольда, я не знал, что обладаю даром, и не рад ему… — Чтобы смягчить ее негодование, Таальвен бы согласился на любую пытку — даже носить до скончания жизни волчью шкуру. — Если бы только меня посвятили в суть происходящего раньше…

— Что тогда? Ты забыл бы обо мне, оставил в покое? Как и у тьер-на-вьёр, в оправданиях у тебя одни фантазии. — Принцесса не пожелала внимать его заверениям. — Докажи свои слова, тогда и потолкуем.

Не в силах скрыться от чужой горечи, першившей в горле, Таальвен прислонился к холодному мокрому камню.

— Но я не могу отменить сверившееся…

— Зато способен меня отпустить! Мастер Кетиль убеждал, что подобное по плечу любому фейлану.

В полусвете подземной тюрьмы сложно было разобрать, воодушевлен ли королевич таким раскладом.

— Дай зарок, — потребовала принцесса, переминаясь с ноги на ногу, — что положишь конец нынешней охоте по первому моему повелению!

— Я не знаю, как это сделать, — отголоском донеслось в ответ.

— Научись.

Тяжелая связка ключей звякнула на поясе терновой колдуньи, и, сняв с кольца самый неказистый, она ступила к тюремной каморке.

— Прежде чем ты выйдешь отсюда, я хочу услышать кое-что еще: сознайся в своих прегрешениях, Таальвен Валишер. В том, что оплел путами мою душу и бесправно лишил покоя…

— Принцесса… — Плечи его опустились обезоруженно.

Но Изольда, терзая искусанные губы, бешено выкрикнула:

— Говори, иначе оставлю под замком!

— Я виноват, — выдохнул королевич, глядя ей в глаза.

— В кошмарных снах и байках о предназначении, заморочивших мне голову!

— Да.

— А еще в приказах, принуждавших меня угождать тебе! В наглости, подстрекавшей к женитьбе, в том, что вцепился в мое имя в избе приморской ведуньи!