В зеркале без серебрения появилось кривое отражение, и Джаред ласково улыбнулся себе. Клодия мечтала покончить с Протоколом? Что ж, возможно, Тюрьма сделала это за нее.

Однако, увидев открывающуюся с парапета картину, улыбаться ему расхотелось.

Поместье стало пустошью. Вместо лужаек – заросли кустарника, вместо зеленых лесов – голые деревья на фоне хмурого зимнего неба.

За одно мгновение мир состарился.

Тем не менее смотрели все лишь на вражеский лагерь. Яркие флаги, хлипкие палатки и шатры рухнули, лишившись опорных шестов. Кони испуганно ржали, ржавая броня опадала с воинов, мушкеты превратились в никчемное старье, хрупкие мечи крошились в руках.

– Пушки! – радостно воскликнул Финн. – Теперь из пушек стрелять не посмеют: так и подорваться недолго. Теперь они нам не страшны!

– Братец, этой развалине не нужны пушки, – сухо заметил Кейро. – Она от хорошего пинка развалится.

Запела труба. Из королевского шатра вышла женщина. Лицо она завесила вуалью и опиралась на руку юноши, который мог быть только самозванцем. Они вместе брели по лагерю, но в суматохе их едва замечали.

– Она сдается? – шепотом спросил Финн.

– Тащите сюда Каспара! – велел Кейро караульному. Солдат замялся и вопросительно глянул на Финна.

– Делай, как говорит мой брат, – сказал тот.

Караульный убежал, Кейро улыбнулся.

Королева подошла к краю рва и сквозь вуаль посмотрела вверх. На шее и в ушах у нее сверкали драгоценности. Ну, хоть они настоящие.

– Впустите нас! – крикнул самозванец. Самообладание улетучилось – он казался глубоко напуганным. – Королева желает говорить с вами!

Ни церемониала, ни Протокола, ни герольдов, ни придворных. Только растерянные женщина и парень.

Финн отступил от парапета:

– Опустите мост. Проведите их в Большой зал.

– Похоже, я не один такой, – шепнул Джаред, глядя вниз.

– В чем дело, наставник? – спросил Финн.

Сапиент наблюдал за скрытым под вуалью лицом королевы. В глазах наставника застыла бесконечная грусть.