Наверное, любить нас оказалось слишком трудно. Наверное, мы слишком многого хотели. Наверное, мы свели его с ума.

Рикс поднял обтянутую Перчаткой руку, и сверху к нему потянулся тонкий лучик. Покачав мерцающее на ладони пятнышко, чародей кивнул:

– В разуме твоем я вижу странное, отец мой. Вижу, как тебя создали по своему подобию; вижу, как ты проснулся во мраке. Вижу людей, населяющих тебя; вижу все коридоры, казематы и грязные камеры, в которых они ютятся.

– Рикс, прекрати! – крикнула Аттия.

Чародей улыбнулся, но даже не взглянул на нее:

– Я вижу, как одинок ты и как безумен. Сожрал ты душу свою, отец мой. Проглотил ты свою человечность. Осквернил ты свой собственный рай. А теперь Побег замыслил.

– Узник, ты видишь только луч на ладони.

– Да, именно луч, – подтвердил Рикс уже без улыбки. Он поднял руку в Перчатке так, чтобы на свету заиграла серебряная пыль, летящая сквозь его растопыренные пальцы.

Толпа ахнула.

Пыль все падала и падала. Вскоре пылинки слились в поток крошечных искр на фоне черного неба.

– Я вижу звезды, – объявил Рикс звенящим от напряжения голосом. – Под ними разрушенный дворец, свет в нем погас, окна выбиты. Я вижу его в замочную скважину на маленькой двери. Над дворцом гремит гром. Это Внешний Мир.

– У Рикса… – начала Клодия, стиснув руку Аттии.

– Думаю, да, видение. С ним бывает, – пояснила та.

Клодия повернулась к отцу:

– Внешний Мир? Это значит Королевство?

Серые глаза Джона Арлекса казались ледяными.

– Боюсь, что так.

– Но Финн…