– Очень давно, – шепотом повторил Джаред. – Прежде, чем ты стал злым и старым. Когда сапиенты только создали тебя. И много раз потом, в моих бесконечных странствиях.

– Ты Сапфик.

– Теперь да, – устало улыбнулся Джаред. – Инкарцерон, у нас с тобой одна беда. Мы оба пленники собственных тел. Возможно, мы окажемся полезны друг другу. – Он поднял Перчатку и коснулся гладких чешуек. – Возможно, пробил час, о котором говорят все пророчества. Час гибели мира и возвращения Сапфика.

– Они же обезумели от страха, – проговорила Клодия. – Нас они снесут, а его просто растерзают.

Узников лихорадило все сильнее. Толпа рвалась вперед, вытягивала шеи, мерзко пахла потом – Клодия не могла не чувствовать охватившую толпу панику, не ощущать ее тревогу. Узники понимали: Побег Инкарцерона сулит им погибель. Если они поверят, что Рикс способен оживить статую, терять им будет нечего.

Аттия схватила нож Рикса. Клодия подняла кремневое ружье и посмотрела на отца. Тот словно окаменел, завороженно глядя на чародея.

Клодия протиснулась мимо Смотрителя, Аттия ужом юркнула следом. Девушки обошли пьедестал по краю и остановились на ступенях между толпой и Риксом. Жалкое подобие обороны. Ну и пусть!

– Этот голос я слышал, но очень давно, – пробормотала Тюрьма.

Рикс хрипло засмеялся и заговорил с особым пылом, словно пророчествуя:

– Путь Наружу существует. Сапфик нашел его. Дверь крохотная, меньше атома. Орел и лебедь стерегут ее, распластав крылья.

– Ты Сапфик.

– Сапфик возвращается. Инкарцерон, ты когда-нибудь любил меня?

Тюрьма загудела и хрипло ответила:

– Я тебя помню. Из всех их ты один был мне братом и сыном. Мы мечтали одними мечтами.