– Ты все-таки разговариваешь со мной… – усмехнулся он, направившись к шатру, где стояли графины с чистой водой и медовухой. Ксеон с недовольным лицом последовал за ним. Аргон умылся и искоса поглядел на друга. – Вид у тебя сердитый.

– Вид у меня обычный.

– Впрочем, да. Ты всегда такой.

– Аргон, чем ты занимаешься? Какие причины мне назвать, чтобы ты привел себя в порядок и вернулся в замок?

– А причин много?

– Ты ранен. Нам предстоит сражение, а ты, вместо того чтобы лечиться, копаешься в грязи и вбиваешь в землю колья. К тому же подумай, как ты выглядишь в глазах Догмара. Он и так не воспринимает тебя всерьез, а ты выполняешь работу, которой занимаются фермеры.

– Мне наплевать, как я выгляжу в глазах Догмара.

– А в глазах народа?

– Плохо ты разбираешься в людях, Ксеон. – Предводитель отпил медовухи, потер нос и смахнул со лба пот. – Ты паршиво выглядишь. Все в порядке?

– Что сейчас вообще может быть в порядке? Мы на пороге войны. Людей у нас мало, стратегии никакой нет. Эльба едва не умерла. Потерянного наследника мы так и не нашли. Лаохесан возрождается, а это палящее солнце сводит с ума. Ты должен был изучать санов, разве мы не так договаривались? Мое дело – сражение с Алманом, твое – с Лаохесаном.

– Я искал.

– Но не нашел.

– Сколько можно сидеть взаперти? – Аргон сердито свел брови. – Я выбрался из этой клетки, потому что там даже думать не получается.

– Ты – вожак клана Утренней Зари и не должен копаться в грязи вместе с солдатами и рабочими. Твой отец…

– Мой отец всегда понимал, что он не выше народа.

– Но и не ниже.

Аргон в недоумении посмотрел на друга, в котором появилось что-то незнакомое. Ксеон всегда пытался его учить, читал морали и сетовал, но никогда прежде не было в нем этих странных надменности и высокомерия.

– Ты ошибаешься, если считаешь, что меня не волнует происходящее, – наконец ответил Аргон. – Я делаю все, что от меня зависит.

– Этого недостаточно, – бросил Ксеон.

– Вот как?