– Вася, – прошептал он из теней. – Время не пришло. Уходи, дитя.

– Нет, – выдохнула она. – Пришло. Разве я ребенок, чтобы врать мне?

Морозко молчал, и Вася добавила с надрывом в голосе:

– Прошу.

На его лице дрогнула мышца.

– В ночь перед его смертью, – спокойно начал Морозко, – Петр Владимирович не мог заснуть из-за сожженной деревни. Я пришел к нему на заходе луны и рассказал о слабеющих чертях, о священнике, который сеял страх, о Медведе, который почти освободился. Я сказал Петру, что его жизнь спасет жизни его людей. Он этого хотел – очень хотел. Я провел твоего отца за собой в день, когда Медведь был связан, чтобы он вовремя оказался на поляне, – и он погиб. Но я его не убивал. Я дал ему выбор. Он сам это выбрал. Я не могу отнять жизнь раньше времени, Вася.

– Значит, ты солгал мне, – сказала Вася. – Ты сказал, что мой отец случайно оказался на поляне Медведя. О чем еще ты лгал мне, Морозко?

Он снова замолчал.

– Что это? – прошептала Вася, держа в руке украшение.

Взгляд Морозко, острый как осколок, метнулся от камня к ее лицу.

– Я его сделал, – сказал он. – Своими руками изо льда.

– Дуня…

– Взяла его у твоего отца. Петр получил его от меня, когда ты была ребенком.

Вася сорвала ожерелье и сжала камень. Порванная цепочка свисала между ее пальцев.

– Почему?

На миг Вася решила, что Морозко не ответит. Но он сказал:

– Давным-давно люди мечтали, оживили меня, дали лицо холоду и тьме. Я стал править ими. – Морозко смотрел сквозь нее. – Но… мир менялся. Пришли монахи с пергаментом и чернилами, песнями и иконами, и я ослаб. Теперь я лишь сказка для непослушных детей. – Морозко посмотрел на голубое украшение. – Я не могу умереть, но могу угаснуть. Могу забыть и быть забытым. Но… я не готов забыть. Поэтому я связал себя с живой девушкой силой ее крови, и эта сила снова сделала меня мощным.

Его бледные глаза вспыхнули голубым.

– Я выбрал тебя, Вася.

Васе казалось, что она была где-то далеко от самой себя. Эта вещь была связью между ними. Не общие приключения, искаженная привязанность или пламя, которое он зажигал в ее плоти, а эта…безделушка. Этот камень, это недоволшебство. Вася подумала о бледных очертаниях чертей, угасающих в мире колоколов. Она помнила, как ее рука, слова, дары ненадолго оживляли их.