Вася ощущала каждый удар копыт Пожары, словно она была смертельно ранена. Лошадь огибала армии и чертей, один раз перепрыгнула мертвого коня. Вася сжимала брата, держала шлем со странной ношей. И молилась.

Они вырвались из сражения и оставили рев позади, скрылись в деревьях у реки. Они нашли тихую чащу. Они были недалеко от боя, рев все еще терзал землю и небо. Васе казалось, что она слышит смех Медведя.

Чаща была чуть выше болота. Вася слезла со спины Пожара, поймала падающего брата. От этого она чуть не растянулась в луже. Она изо всех сил остановила его и уложила на мягкую землю. Его губы посинели, ладони похолодели.

Вася смотрела на воду в шлеме.

«Оживлять мертвых. Но он не мертв. Морозко… Морозко, где ты?».

Саша смотрел наверх, но не видел ее. Может, видел дорогу под звездным небом, откуда не было возврата.

— Вася? — спросил он. Его голос был едва громче дыхания.

Она вытерла плащом кровь и грязь с лица брата, уложила его голову на свои колени.

— Я здесь, — сказала она. Слезы лились из глаз сами по себе. — Ты победил. Армия уверена в победе.

Его глаза стали ярче.

— Я рад, — сказал он. — Я…

Он чуть повернул голову, но взгляд остановился. Вася проследила за его взглядом, увидела ждущего бога смерти. Он стоял на ногах, лошадь была силуэтом в тумане за ним. Вася долго смотрела на него без слов. Когда — то она умоляла бы его или ругала за то, что он пришел за любимыми. Теперь она смотрела, и ее взгляд пронзил его мечом.

— Ты можешь спасти его жизнь? — прошептала она.

Он лишь тряхнул головой. Но подошел без слов, опустился на колени рядом с ней. Хмурясь, он сложил ладони чашей. Чистая вода собралась в его руках, и он полил ею лицо ее брата. Где текла вода, порезы, синяки и грязь пропадали, словно их смывало. Вася, не говоря, помогала ему. Они работали медленно и уверенно. Вася убирала грязную и разбитую броню, а Морозко лил воду. Лицо и тело брата стали чистыми, без ран. Он казался спящим, мирным, целым.

Но он не пошевелился.

Вася потянулась к шлему.

Морозко с тревогой проследил за движением. Надежда сдавила ее горло, обжигая.

— Это может его оживить?

Морозко не хотел отвечать.

— Да, — сказал он.