Лорд Вольдеморт восстал вновь.
Глава тридцать третья Упивающиеся смертью
Упивающиеся смертью
Вольдеморт отвел взгляд от Гарри и стал осматривать свое тело. Кисти его походили на крупных бледных пауков; длинные белые пальцы нежно касались груди, плеч, лица… Красные глаза с кошачьими прорезями зрачков светились во тьме ярче прежнего. Он вытянул руки и с гримасой экзальтированного восторга принялся сгибать и разгибать пальцы. Он не обращал внимания ни на истекающего кровью Червехвоста, который корчился на земле, ни на гигантскую змею, что, шипя, медленно скользила вокруг могилы. Неестественно-длинные пальцы скользнули глубоко в карман мантии и вытащили волшебную палочку. Вольдеморт любовно погладил ее, а затем направил на Червехвоста. Того приподняло над землей и швырнуло к надгробию, к которому был привязан Гарри. Червехвост рыдающим комком обмяк у края могилы и замер. Вольдеморт обратил багровые глаза к Гарри и исторг пронзительный, ледяной, безжалостный смех.
Мантия Червехвоста – он кое-как укутал ею культю – тускло блестела от крови.
– Милорд, – давясь рыданиями, взмолился он, – милорд… вы обещали… вы же обещали…
– Вытяни руку, – с ленцой процедил Вольдеморт.
– О господин… благодарю вас, господин…
Он протянул кровоточащую культю, но Вольдеморт снова рассмеялся:
– Другую руку, Червехвост.
– Господин, прошу вас…
Вольдеморт нагнулся, схватил Червехвоста за левую руку и рванул на себя, откинув рукав. Гарри увидел на коже ярко-красную татуировку – череп, изо рта змея, то же самое изображение, которое появилось в небе на финале кубка, Смертный Знак. Вольдеморт вгляделся, не обращая внимания на неконтролируемые спазмы, сотрясающие тело Червехвоста.
– Снова появился, – вкрадчиво проговорил Вольдеморт, – они должны были уже понять… вот мы и увидим… вот мы и узнаем…
Он вдавил в отметину длинный белый указательный палец.
Шрам Гарри в очередной раз пронзила ужасная боль, а Червехвост взвыл с новой силой: когда Вольдеморт отнял палец от Знака, тот стал угольно-черным.
С жестоким удовлетворением на лице Вольдеморт выпрямился, вскинул голову и огляделся.
– Интересно, сколько храбрецов явятся, едва почувствуют? – зашептал он, поднимая к звездам тускло светящиеся красные глаза. – И сколько дураков осмелятся не явиться?