– Я знал его еще яйцом, – печально вымолвил Огрид. – А когда он вылупился, вот такусенький был крошка. Не больше пекинеса.

– Прелесть, – сказал Дивангард.

– Я держал его в шкафу в школе, пока… ну…

Огрид потемнел лицом, и Гарри знал почему: в свое время из-за интриг Тома Реддля Огрида обвинили в том, что он открыл Тайную комнату, и вышвырнули из школы. Но Дивангард, казалось, ничего не слышал; он смотрел на потолок, откуда свисали медные сковородки и длинный пук ослепительно-белых шелковистых волос.

– Неужто шерсть единорога?

– А-а, да, – равнодушно бросил Огрид. – Все время ее в лесу собираю, они, понимаете, хвостами за ветки цепляются…

– Но, мой дорогой друг, знаете ли вы, насколько это ценно?

– Я ее пускаю на бинты, раненых зверей перевязываю, – пожал плечами Огрид. – Страсть как пригождается… очень крепкая, понимаете.

Дивангард отпил из своей кружки и внимательным взглядом заскользил по хижине, выискивая, сразу понял Гарри, другие сокровища, которые можно обратить в запасы меда из дубовых бочек, ананасовые цукаты и бархатные смокинги. Дивангард заново наполнил кружки, Огрида и свою, и принялся расспрашивать, кто еще обитает сейчас в лесу и как это Огрид успевает за всем следить. Тот, расслабившись от вина и лестного внимания, перестал промокать глаза и увлеченно пустился в длинные рассуждения о разведении лечурок.

Тут фортуна фортуната слегка подтолкнула Гарри, и он заметил, что запасы спиртного, принесенного Дивангардом, быстро подходят к концу. Гарри еще ни разу не накладывал доливальное заклятие невербально, но сегодня смешно было и подумать о неудаче. Он лишь ухмыльнулся, когда незаметно для Огрида и Дивангарда (они обменивались историями про нелегальные сделки с яйцами драконов) под столом указал палочкой на пустеющие бутылки, и те немедленно вновь наполнились вином.

Спустя час или около того Огрид и Дивангард начали провозглашать всякие несуразные тосты: за «Хогварц», за Думбльдора, за эльфийское вино, за…

– Гарри Поттера! – взревел Огрид, опрокидывая в рот четырнадцатую кружку и обливая вином бороду.

– Точно, точно! – невнятно выкрикнул Дивангард. – За Парри Готтера, избранного мальчика, который… или… ну… как там это говорится, – промямлил он и тоже осушил свою кружку.

Вслед за тем Огрид опять впал в слезливость и всучил Дивангарду единорожий хвост. Дивангард запихал его в карман с криками:

– За дружбу! За щедрость! За десять галлеонов волосок!

Потом они сидели рядышком, обнявшись, и распевали длинную печальную песнь о смерти колдуна Одо.

– А-а-а-а, лучшие умирают молодыми, – пробормотал Огрид, слегка окосев, и уронил голову на руки. Дивангард продолжал руладить. – Мой папаша, к примеру… или твои мамка с папкой, Гарри…