– Я так устал… – пожаловался он.

– Не беспокойтесь, сэр, – отозвался Гарри, очень испуганный смертельной бледностью Думбльдора. – Я отведу вас обратно… обопритесь на меня…

Он закинул здоровую руку Думбльдора себе на плечи и, почти таща его на себе, зашагал вокруг озера.

– В общем и целом… защита оказалась… весьма хитроумной, – пролепетал Думбльдор. – Один человек не справился бы… ты молодец, Гарри, большой молодец…

– Лучше ничего не говорите сейчас, – невнятный голос и нетвердая походка Думбльдора тревожили не на шутку, – поберегите силы, сэр… мы скоро выберемся отсюда…

– Арка будет закрыта… мой нож…

– Не надо, я порезался о камень, – твердо сказал Гарри, – вы только покажите, где…

– Здесь…

Гарри провел ободранной рукой по стене пещеры; арочный проем, получив кровавую плату, мигом открылся. Они пересекли внешнюю пещеру, и Гарри помог Думбльдору спуститься в ледяную воду, наполнявшую расщелину в скале.

– Все будет хорошо, сэр, – снова и снова твердил Гарри, которого молчание Думбльдора страшило намного больше, чем затрудненная речь. – Мы почти на месте… я вам помогу аппарировать обратно… не бойтесь…

– Я и не боюсь, Гарри, – ответил Думбльдор. Его голос слегка окреп, несмотря на ледяную воду. – Я ведь с тобой.

Глава двадцать седьмая Башня, пораженная молнией

Глава двадцать седьмая

Башня, пораженная молнией

Наконец над головой снова показались звезды. Гарри втащил Думбльдора на вершину ближайшего валуна и помог встать на ноги. Гарри страшно промок, у него зуб на зуб не попадал от холода; он сгибался под тяжестью Думбльдора, однако собрал последние силы и сосредоточился на своем направлении: Хогсмед. Он зажмурился, стиснул руку своего спутника и шагнул вперед, в знакомую давящую пустоту.

Еще не открыв глаза, он понял, что путешествие прошло благополучно: запах соли и морской бриз исчезли. Они с Думбльдором стояли посреди неосвещенной Высокой улицы; с обоих ручьями стекала вода, оба дрожали с головы до пят. На один жуткий миг воображение Гарри нарисовало инферниев, наползающих со всех сторон, но он моргнул и увидел, что вокруг тихо и тьма стоит абсолютная, если не считать нескольких фонарей и светящихся окон над магазинами.

– Получилось, профессор! – обессиленно прошептал Гарри, только сейчас почувствовав ужасную резь в груди. – Получилось! Мы добыли окаянт!

Думбльдор пошатнулся и привалился к нему. Сначала Гарри подумал, что из-за его неумелого аппарирования у профессора закружилась голова, но потом заглянул ему в лицо и ужаснулся: оно было покрыто испариной и даже в тусклом свете фонарей поражало своей бледностью.